500 лет до Катастрофы - Владимир Леонидович Ильин Страница 11

Наконец шум толпы, выкрики в мощные мегафоны, лай полицейских собак и рычание моторов остались за спиной Снайдерова, и он вошел в просторный вестибюль, где специальные чиновники проверяли у голосующих документы, причем проверяющих было на порядок больше, чем проверяемых: до закрытия пункта оставалось часа полтора.

Ориентируясь по большим голотабло с указанием адресов, Снайдеров подошел к столику, за которым сидела строгая женщина в очках, и протянул ей свой кард. Та, прежде чем взять документ из рук Марка, пристально поглядела на него, и Снайдерову померещилось, что во взгляде женщины фигурирует легкое презрение. Ну да, как же иначе, она ведь наверняка приняла его за одного из тех, кому было всегда все «до лампочки»: ведь, по ее мысли, все те, кто болел душой будущее человечества, давным-давно исполнили свой избирательский долг.

Введя данные Снайдерова в компьютер, женщина монотонным голосом напомнила ему формальные требования, сопутствующие процедуре голосования, хотя в этом не было никакой необходимости: на протяжении последних месяцев средства массовой информации только об этом и твердили — а в заключение выразила готовность ответить на вопросы. Таковых у Снайдерова не оказалось, и тогда она объявила:

— Прошу вас пройти в блок номер тринадцать для выражения вашего волеизъявления.

Снайдеров оглянулся в том направлении, куда указывала загоревшаяся в воздухе ярко-зеленая стрелка голомаркера, и увидел серые двери, напоминающие створки лифта, с большой цифрой 13.

Внутри бокс напоминал камеру-одиночку для смертника. С тем различием, что на стене напротив входа значился большой экран, а посреди комнатушки виднелся стол-пульт с двумя большими кнопками. Кнопки были расположены на разных концах стола и светились разными цветами. Одна из них была ярко-красной, как запрещающий сигнал светофора, а другая ярко-синей, как еще неизвестный науке ядовитый гриб. Больше ничего в боксе не было.

Едва Снайдеров переступил порог бокса, как двери за ним быстро захлопнулись, и теперь выйти из этого искусственного склепа Марк мог бы лишь после нажатия одной из кнопок.

В ту же секунду во всю ширь экрана высветился текст Главного Вопроса референдума, переведенный на несколько основных языков Земли:

УВАЖАЕМЫЙ ВОЛЕИЗЪЯВИТЕЛЬ! С УЧЕТОМ ТОГО, ЧТО ПРИМЕРНО ЧЕРЕЗ ПЯТЬСОТ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ ГРОЗИТ ГИБЕЛЬ, ПОДДЕРЖИВАЕТЕ ЛИ ВЫ НЕМЕДЛЕННОЕ НАЧАЛО ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ ПЛАНА ЧРЕЗВЫЧАЙНЫХ МЕРОПРИЯТИЙ С ЦЕЛЬЮ ПОДГОТОВКИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА К ЭВАКУАЦИИ С ЗЕМЛИ НА ДРУГУЮ ПЛАНЕТУ (следует нажать красную кнопку, слева от Вас) ИЛИ ВЫСТУПАЕТЕ ПРОТИВ ЭТОГО (следует нажать синюю кнопку, справа от Вас)?

Вопрос, по мнению Марка Снайдерова, был чересчур громоздким и неуклюжим, но суть предстоящей выбора от этого не менялась.

Каждый должен был дать ответ либо в духе пламенной готовности к свершению невозможного, либо в духе исступленного эгоизма. Либо — либо… Либо ты намерен пожертвовать собой ради будущего всего человечества — либо собираешься жить исключительно для-себя и своих детей, а не ради каких-нибудь мифические потомков. Что для тебя важнее: призрачное будущей или вполне реальное настоящее? Другого варианта ответа референдум не предусматривал, и именно поэтому так терзался Снайдеров.

Между тем голосование было объявлено обязательным для каждого, и никто не имел права уйти от выбора. Впервые за всю демократическую историю человечества было решено провести данный опрос населения в принудительном порядке. Даже если кто-то и не пожелал бы голосовать и попытался увильнуть от этой обязанности, его все равно бы нашли, привели бы на пункт, втолкнули в бокс и не выпустили бы до тех пор, пока он не нажал одну из кнопок. Но это будет завтра, в дополнительный день голосования, который отведен для тех, кто по каким-то причинам не явился сегодня.

А сейчас ты стоишь возле пульта и размышляешь, как же ответить на этот проклятый вопрос, который представляется тебе канатом, натянутым меж двух столбов, один из которых раскален докрасна и мгновенно испепелит тебя, а другой шипит ледяной синевой, готовый превратить тебя в ледышку, едва ты при коснешься к нему, и ты балансируешь на середине этого каната, зная, что долго не продержишься и что следовательно, надо быстрее выбирать, к какому столбу устремиться, а в сущности — какую гибель выбрать себе и всем, кто, задрав голову, напряженно следит за тобой с далекой земли.

Перечитав уже, наверное, в десятый раз строчки на экране Снайдеров поочередно покосился на кнопки и в отчаянии ударил себя кулаком по лбу.

Ну почему они не оставили никакой лазейки для тех кто, как и он, так и не сумел выбрать из этих двух зол наименьшее?! Почему они так хотят, чтобы мир был только черным и белым, и никаким больше?! «Я же не хочу быть ни „красным“, ни „синим“, я хочу быть нормальным человеком, потому что и первые, и вторые твердо знают, как надо жить, а я этого не знаю, я лишь знаю, что, наоборот, этого знать невозможно! Нормальный человек не может слепо следовать за какой-то, пусть даже очень заманчивой и великой идеей, он постоянно должен сомневаться в ней и в себе, и только тогда он останется настоящим человеком, а не жалким слепцом!

Неужели нет никакого шанса избежать этого гнусного выбора? Неужели я не придумаю ничего, чтобы перехитрить, обмануть тех, кто придумал этот безумный референдум?!

Раньше, помнится, избиратели, явившиеся на референдум, но не желавшие голосовать ни за один из предложенных вариантов ответа на поставленный вопрос, просто-напросто могли сделать свой бюллетень недействительным, и тогда он не учитывался при подсчете голосов. Например, вычеркнуть оба варианта. Или не вычеркивать ни одного.

Я же сейчас лишен и этой возможности, потому что мне не надо вычеркивать, а надо лишь нажать на одну из кнопок. На одну?! А если я нажму на обе сразу? Нет, это не пройдет. Компьютер обладает быстродействием, несоизмеримым с моей скоростью реакции, и он сумеет распознать, какую из кнопок я, пусть даже на миллионную долю секунды, нажал раньше. Так что не стоит и пробовать.

Тогда что же? Сдаться и предать самого себя, свои убеждения и принципы?»

И тут Снайдеров вдруг по какому-то наитию вспомнил, как раньше в некоторых странах мира применялся особый вид казни, способный избавить исполнителей смертного приговора от стресса и угрызений совести. Для казни преступника назначались несколько человек, они синхронно нажимали кнопки подачи тока высокого напряжения на электрический стул, но лишь одна из этих кнопок действительно включала аппарат, другие же были имитацией. Психологи утверждали, что главное для человека, оказавшегося в роли палача, — не знать, что именно ты оборвал чью-то жизнь, и подсознательно каждый из палачей будет всегда стремиться оправдать себя в своих же глазах. И тогда Снайдеров плотно закрыл глаза, раскинул руки в стороны и вслепую закружился вокруг своей оси, чтобы потерять ориентацию в пространстве. Потом обошел тумбу стола-пульта несколько раз в одну сторону, развернулся и проделал то же самое, только теперь уже в противоположном направлении. Голова его при этом сильно закружилась, как бывало в детстве после долгого вращения на карусели, и пару раз он довольно чувствительно ударился боками о край стола.