Злая Звезда - Михаил Медведев Страница 11

– Нас сожгут на костре, – толстяк продолжал прогнозировать свое злосчастное будущее.

– Это золото, Ойо, – радостно вздохнул Муратон, – самое настоящее золото. Твои дети не будут шахтерами, они станут придворными поэтами или звездочетами, а ты сам…

– Всё, что находится в шахте, принадлежит хозяину! – неожиданно громко взревел Ойо. – Мы не можем взять это. Нас убьют!

– Если узнают, Ойо, если узнают, – усмехнулся Муратон и полез в пролом, не выпуская из рук драгоценный брусок. – За малую толику этих сокровищ мы сможем купить билет на Зен и жить там припеваючи.

Не сумев преодолеть любопытство, Ойо полез вслед за другом. Муратон уже забрался на возвышение с продолговатым ящиком и удивленно присвистнул.

– Что там? – Толстяк неуклюже вскарабкался на подставку.

В массивном золотом гробу, под толстым стеклом покоилось тело самого короля. Оно плавало в консервирующей жидкости, не касаясь спиной бархатных подушек. Могучий мускулистый монарх, казалось, крепко спал. Его глаза были закрыты, а сильные руки сложены на груди. Переливы света в перламутровой толще консерванта создавали впечатление, что король дышит и через мгновение очнется от вечного сна, дабы обрушить свой королевский гнев на наглецов, посмевших вторгнуться в его опочивальню.

– Нас скормят лесным крокодилам, – одними губами прошелестел Ойо. – Или посадят в яму с енотами-кровососами.

– Вылитый Тинор. – Муратон погладил стекло. – Не отличить.

– А чему ты удивляешься? – всхлипнул толстяк. – Они же все клонированные. Все на одно лицо. – Ойо опасливо приблизился к изголовью и склонился над головой покойника. Лоб короля был украшен державным обручем с именем.

– Кельм четвертый, – почтительно прочитал он. – Ух ты! Я и не знал, что четвертый клон когда-то был королем. Они же всегда остаются принцами. До них очередь никогда не доходит.

– Не важно, какой он клон и почему ушли с престола три предыдущих, – пробормотал Муратон, внимательно изучавший перстень на указательном пальце короля. – Главное – мы его нашли.

– И мы о нем доложим, – убежденно кивнул Ойо. – Я думаю, нас наградят.

– Ты помнишь закон? – хитро поинтересовался Муратон и постучал костяшками пальцев по стеклянной крышке гроба.

– Какой?

– Люди из касты шахтеров не имеют права приближаться к человеку королевской крови ближе чем на пятьдесят метров. Иначе – смерть.

– Ты врешь! Когда это было?! – возмущенно воскликнул толстяк и спрыгнул с помоста, будто хотел поскорее отбежать на положенные по закону пятьдесят метров. – Вчера на празднике я был в толпе встречающих, и третий клон короля Тинора прошел в трех шагах от меня, и ничего. Закон запрещает дотрагиваться до знатных, а не приближаться к ним.

– Может быть, и так, – задумчиво пробормотал Муратон и взвесил на ладони слиток золота.

– Что ты задумал!?

Муратон изо всех сил размахнулся и ударил бруском желтого металла по крышке гроба. Стекло покрылось мелкими трещинами, но выдержало. Муратон перевел дыхание и следующим ударом разбил крышку. Вязкая жидкость хлынула на пол, окатив сапоги шахтеров. Резко запахло тухлыми яйцами, а король Кельм четвертый, целую вечность проплававший в своем гробу, как маринованный огурец в рассоле, упокоился наконец на бархатных подушках.

– Что ты наделал? – простонал Ойо и прижал к губам свои толстенькие перепачканные гравитронной пылью пальчики. – Мы мертвецы.

– Мы мертвецы от рождения, нас похоронили под землей, когда мы еще находились в утробах наших матерей, – мрачно промолвил Муратон и, отбросив в сторону слиток, брезгливо стряхнул со штанов вонючие брызги консерванта.

– Мы мертвецы от рождения, – повторил он, – и виноваты в этом ублюдки, которых зачинают в пробирке.

Муратон взял покойного короля за руку и попытался стянуть перстень. Кожа на пальце мертвеца разбухла от консерванта и не захотела расставаться с украшением. Тогда Муратон, недолго думая, выломал палец с перстнем. Ойо взвыл от ужаса и с громким криком бросился вон из склепа. Мур несколько секунд смотрел ему вслед, вертя в руках королевский перстень. Затем он поднял с пола уже сослуживший ему добрую службу золотой слиток и кинулся вдогонку. Ойо нельзя было отпускать живым. Он всё расскажет начальнику смены и этим погубит и себя, и Муратона, и их несчастные семьи. Нужно спасти всех! Потом он представит смерть друга, как несчастный случай и за несколько месяцев перетаскает на поверхность всё золото, а затем… Что будет затем, он придумает позже.

* * *

– Откуда ты только свалилась на мою голову? – проворчал Виктор, помогая Тамаре выбраться из трамвая. – Последний раз спрашиваю: летишь со мной или остаешься?

– Конечно, лечу, – женщина задрала голову вверх и восторженно посмотрела на звезды. – Как странно, час назад шел дождь, а сейчас совсем ясно. Все облака разошлись, пока мы чай пили.

– А у меня часы остановились, – невпопад пожаловался Виктор и сошел с тротуара на едва заметную тропинку. Тамара последовала за ним. Трамвай, доставивший их на окраину города, заскрежетал колесами и растворился во тьме.

Всю дорогу от Томкиного дома до пустыря Виктор занимался изощренным самопожиранием. Зачем он рассказал своей бывшей однокурснице о космической яхте? Зачем предложил полететь с ним? Вылетевшее слово не поймаешь, и сейчас Виктора охватило липкое чувство грядущей беды. «Наверное, дурацкая драка у метро так подействовала на нервы, – подумал он. – Если бы пьяный кавказец не начал приставать к Тамаре, то сейчас бы я отправлялся в путь в прекрасном настроении и в полном одиночестве. Хорошо хоть нос этому дураку не сломал, а то бы взяткой не отделался». Виктор глубоко вздохнул, погладил свежий «фонарь» под глазом и, отбросив сомнения, всей душой обратился к предстоящему таинству полета в космос.

Впереди – огромный пустырь, черный, как ночное небо, накрывшее его сверху. Под ногами шуршит неразличимая во тьме трава, а над головой сверкают звезды, отражаясь в лужах, неприхотливо разбросанных тут и там. Тишина. Только шорох шагов и легкие порывы ветра склоняют к земле упругие стебли. Два человека идут по тропинке. Он и она. Два кусочка мрака гасят звезды своими телами и снова зажигают их у себя за спиной. Где-то там вдали остались дома, уютные кафе и залитые светом проспекты. Для этих людей они больше не существуют. Их дорога лежит к далеким и недоступным для простых смертных звездам, неизведанным планетам. Крошечные людишки перед злобным ликом Вселенной, пылинки, наделенные волей и разумом. Сейчас они сделают шаг, и чужие миры покорно склонятся, ожидая их повелений. Они остановились перед крутым откосом. Изрытая ямами земля расстелилась перед ними, затаив дыхание, ждет. Великий час пробил!

– Я в какашку наступила, – сообщила Тамара.

Виктор поморщился и сдернул с шеи медальон. Несколько бесконечно долгих мгновений он любовался переливами света на его округлых гранях. Металл как будто ожил в его руках и ласково засиял изнутри. Для Тамары это было почти волшебством. В обычной жизни ни железо, ни серебро, ни даже золото светиться не могут. У Виктора этот прохладный огонь не вызывал никаких эмоций. Какие чувства могут вызывать показания прибора? Свет медальона означал всего лишь то, что в настоящий момент яхта находится в пределах досягаемости и сейчас самое время для включения гиперперехода.