Обретение мира - Николай Басов Страница 11

Море было желтым, как латунь. Как в одном романе Ремарка, правда, там речь шла о небе, но о Полдневном небе лучше было не вспоминать. Море было лучше, и оно плескалось под ногами, не считая ниже своего достоинства облизывать Ростиковы подошвы, хотя он знал, что это – нарочито.

Он стоял и ждал. Василиса, давняя подружка, стояла сзади и тоже ждала, только без особого энтузиазма. Ей все это не нравилось, она понимала, что Ростик задумал.

А он думал совсем не о том, о чем полагала Василиса, он просто хотел есть, еще спать, но это была почти привычная надобность, как у каждого солдата, и, конечно, его качало от слабости. Он даже не понимал, как проплывет те несколько десятков метров, на которые к берегу подойдет касатка. И как она его в таком состоянии примет.

Касатки резвились. Складывалось впечатление, что они терлись друг о друга прощаясь. А еще вернее, они прощались со свободой. Каждой из них было понятно: когда придет Гринев, будет не до игрищ. Наконец одна из них выползла из тесного клубка почти любовных объятий, насколько это было доступно этим живым торпедам, и направилась к берегу. Ростик разделся, решил померзнуть, потому что не знал, к чему предстоит готовиться. Вася хлопнула его по плечу, но ничего не сказала, уже понимала девушка, что он не принадлежит этому миру обычных человеческих, или квазичеловеческих, в любом случае – житейских отношений.

Касатка подошла к берегу очень близко, даже брюхом слегка села на песок, поерзала на нем, потом развернулась в сторону большой воды. Кажется, видеть перед собой непонятный и твердый берег ей было нежелательно, она хотела уйти на глубину. До нее было – по грудь. Потом произошла обыденная, но и странная штука – ее горб, почти уродливый, стал больше, раскрылся, как кровоточащая рана, и из него появилось… Это был, конечно, человек.

Он был очень легким, мягким, голым и совершенно лишенным волос. Он не торопился расстаться с касаткой, он приник к ней, потом перевернулся на спину, словно согревался. Лишь тогда поднял голову, и Ростику стало ясно, что это Гартунг. Он прошел по ледяной воде, только голова торчала, разгребая волны руками, и оказался перед Ростиком.

– Командир? – ему даже не требовалось ответа, он прошел дальше, Василиса накинула на него какое-то подобие халата, тогда он обернулся. – Ты с моей зверюгой аккуратнее, она превосходная.

Этого Ростик уже не выдержал:

– Забываешь, что этому вас научил я.

Гартунг в этот момент стоял к нему спиной, но все равно спросил:

– Легко быть первым?

– Не мы выбираем, друг. Но первым быть трудно. Если не запомнишь этого правила, можешь надолго застрять вторым.

Почему Рост вдруг разозлился, он и сам не знал, но он это произнес. Чтобы это не звучало слишком уж стариковским брюзжанием, он сразу нырнул до дна, проплыл метров двадцать под водой, потом вырвался на поверхность и вдохнул полной грудью. Что-то ему говорили с берега, но он не слышал, уши залило водой.

Это был Левиафан, и он дышал так мягко, так спокойно, что Рост не смог не обнять его. Хотя это было трудно, рук не хватало, слишком уж он был здоровый. И все равно касатик вдруг отозвался, повернулся к человеку дыхалом, словно пробовал его на запах, может быть, даже приветствовал, хотя одним ударом мог убить акулу любого размера. От него самого пахло водорослями, рыбой и глубокой водой.

И он был теплым, настолько, что у Роста даже отогрелись легкие. Он подумал, что теперь кашлять не будет. И потому, наверное, закашлялся. Кто-то опять заговорил на берегу, но это было уже неинтересно.

Я здесь, я жду, у нас много дел, сказал он этому почти десятитонному зверю, и… получил ответ. Я тебя помню, сказал Левиафан. И Ростик ощутил толчок, сильный, но не разрушительный, наверное, дружеский. Он неожиданно растрогался. Если бы не морская вода, это стало бы заметно, а так он просто полежал вниз лицом, разглядывая дно, такое близкое для Лео, и полез наверх.

Укладывался в лежбище для наездника Рост трудно. Ему сразу стало тесно, и движения не получались, потому что приемная мантия для наездника все время куда-то проваливалась, никак опереться не удавалось… Пока Лео не сказал ему, опять же своим неведомым образом – ты лежи, я к тебе сам приспособлюсь. Верно, решил Ростик и на всякий случай добавил вслух:

– Нам теперь долго жить вместе.

И тут же понял, что болезнь сыграла с ним плохую шутку – он был не готов воспринимать эту тушу. Хотя Лео был готов принять его и не просто так, а с радостью. Но вдыхать воздух из питательной маски гиганта было нелегко, она просто не совмещалась с больным, как выяснилось, дыханием Ростика, хотелось все время что-то поправлять… Наконец он понял, что мнение Левиафана о том, что он сам все устроит, в первую очередь к маске-то и относилось.

Тогда Ростик затих и лишь тогда понял, что они уже идут на вполне приличной глубине, и довольно далеко от берега. Дыхание кое-как установилось, хотя именно кое-как, а не как положено. Зрение проявилось неожиданно и туманно, или Ростик забыл, каково это – смотреть под водой глазами гиганта. Потом он понял, что его кормят, а он и не заметил, просто глотал что-то, как воздух.

Плох ты, друг, сказал ему Лео, и даже странно, что решился со мной… Знаю, отозвался Ростик, когда понял, что теперь мысли гиганта понимает, словно бы через толстое и слегка колючее одеяло. Но спустя некоторое время он в звере вполне освоился, ему даже стало уютно, как в кровати. Хотя теперь его телу приходилось работать больше, чем за несколько последних месяцев.