Капитан «Неуловимого» - Владимир Поселягин Страница 11

Убирая документы обратно, я повернулся к пограничникам и сказал:

– Благодарю за службу, бойцы.

Они, молча козырнув, развернулись и ушли, а я направился к лестнице, козыряя командирам. Я был в парадной форме, всё начищено и сверкает, кортик на боку – именно в таком виде и должен являться командир перед командованием.

Подойдя к нужной двери, я постучал и, открыв дверь, вошёл. Отдел подводников занимал четыре комнаты, одна числилась кабинетом Стеценко, и тут шла активная работа.

– О, Мальцев? – оторвавшись от карты, сказал какой-то капитан третьего ранга. Я хорошо выучил звания у военных моряков Союза, уже не ошибаюсь, как это бывало в первые дни. Придумали же эти галуны на рукавах.

Другие командиры, трое со звёздами политработников, тоже повернулись ко мне. Похоже, совещание было, народу много.

А капитан третьего ранга подошёл ко мне и зло спросил:

– Ты где был?

– Выполнял секретное задание руководства страны. Участвовал в диверсиях на морских военных базах Германии. Задание выполнено, был отправлен обратно. Готов получить новую должность и приступить к службе.

– Идём к командиру.

Он сопроводил меня к кабинету начальства, зашёл, пробыл с минуту и, открыв дверь, мотнул головой:

– Зайди.

Я прошёл в кабинет и, козырнув, доложился:

– Товарищ капитан первого ранга, лейтенант Мальцев, прибыл для дальнейшего прохождения службы. – Достав документы, я положил их на стол перед Стеценко.

– Лейтенант, вы где были?

– Выполнял секретное задание на территории противника.

– Этому есть подтверждение? Какие-нибудь документы?

– Нет. Задание в стиле «нас там не было». Подтверждения не будет. Я так понимаю, это один из тестов для проверки моих боевых и деловых качеств: смогу выкрутиться или нет.

– Ты понимаешь, что я тебя как дезертира должен арестовать?

– Понимаю. Только смысла не вижу. Совершая диверсии на территории Германии в составе групп осназа, мне удалось угнать у немцев подводную лодку типа «Семь» и несколько небольших боевых кораблей. Они укрыты в шхерах, а вот субмарина находится тут, в Ленинграде. Её завели в порт и положили на грунт. Так как по старому правилу флота кто захватил, тот и принимает командование, прошу меня назначить её командиром.

– Бред, – вздохнув, сказал каперанг. – Я даже слушать эти сказки не хочу. Идём за мной.

Он встал из-за стола и направился к двери, я за ним. На ходу Стеценко бросил мне:

– Трибуц тебя командиром поставил, пусть он твою судьбу и решает.

Адмирал, к счастью, был у себя, только что вернулся после инспекции с судоремонтного завода, где ремонтировался эсминец. Оказалось, произошла страшная катастрофа во время перехода корабельного состава флота из Таллина в Кронштадт. Боевые корабли бросили сопровождаемые ими суда, и те понесли огромные потери. Погибло много людей, как моряков, так и гражданских, и обвиняют в этом адмирала. Как я понял, вполне по делу.

Мне пришлось подождать с полчаса в приёмной, пока, наконец, впустили Стеценко, а потом вызвали и меня. Адмирал был злой как чёрт; видимо, Стеценко смог подобрать нужные слова, чтобы накрутить его.

– Лейтенант, сообщите причину вашего отсутствия на боевом посту.

– Товарищ адмирал, двадцатого июня я был снят по личному прошению с командования лодкой и направлен выполнять секретное задание руководства страны. С тридцатого мая по двадцать седьмое августа этого года я был куратором трёх групп осназа. Получив двадцатого июня приказ с сообщением о скором начале войны, я доложил об этом командиру дивизиона, сдал лодку и немедленно отбыл в Минск, где в районе Белостока соединился с террор-группами.

За сутки до начала войны мы уничтожали диверсантов противника, а после этого, пропустив немецкие части, уничтожали их тылы и штабы. Захватывали немецкие склады и освобождали наши, вывозя всё на нашу территорию. Также поступали и с брошенным вооружением, включая танки и тяжёлую артиллерию. Освобождали лагеря военнопленных, уничтожали стратегические объекты вроде мостов и переправ. Помогали группам окруженцев припасами. Везде я выходил на контакт с окруженцами и освобождёнными из лагерей.

Три недели назад группы были переброшены воздухом в Германию, где работали на военно-морских базах Любека и Вильгельмсхафена. Ночью удалось захватить несколько немецких боевых кораблей, включая подлодку типа «Семь». В данный момент она находится тут, в Ленинграде. Прошу меня, как участника абордажа, поставить командовать ею. В данный момент я не требуюсь как куратор, и меня вернули обратно флоту.

– И правда, бред, – пробормотал заметно успокоившийся адмирал и тут же стал припоминать: – Мальцев, Мальцев… Неделю назад по представлению штаба Западного фронта в Москве за боевые заслуги был награждён орденом Боевого Красного Знамени лейтенант Мальцев, с линкора «Октябрьская Революция». Сейчас встаёт вопрос: а того ли Мальцева наградили?

– Не могу знать.

– А у меня уже сомнений нет. Значит так, раз документов, подтверждающих это твоё… секретное задание, нет, будем решать вопрос с тобой по законам военного времени. Всё решит военно-полевой суд. Увести.

Стеценко подхватил меня под локоть и уже повёл к двери, когда адмирал с вопросительной интонацией бросил мне в спину:

– Лейтенант, а что там с «семёркой» немецкой?

– А что с ней? Всё в порядке с ней. Решили вот передать Северному флоту, как и надводные боевые корабли, им нужнее. Балтийскому больно жирно будет.

– Так… – Адмирал устроился за столом, и велел Стеценко: – Оставь нас.

Стеценко вышел. Адмирал с минуту помолчал, задумчиво изучая меня, и, наконец, прервал тишину в кабинете:

– Это что сейчас было? Мстить решил?

– А за что? Вы в своём праве.

– А трофеи?

– Какие трофеи? Какое отношение к ним имеет Балтийский флот? Я за карьеру не держусь, честно сказать, наплевать на неё. Но мечта есть – стать самым результативным подводником Балтийского флота. Подлодка для этого есть, большой запас запчастей, топлива и торпед для неё, формируй команду и действуй, тем более минные поля я могу пройти с закрытыми глазами. Но раз бьют по рукам, то к чему вообще об этом говорить?

Это была замануха. После фиаско с переходом, когда из-за бездействия адмирала флот получил такие большие потери, адмиралу требовались победы, чтобы обелить себя. И захваченные корабли немцев, предъявленные руководству страны, – это такой козырь, который он не мог упустить. Мы оба понимали, к чему я веду.

Адмирал молчал, наверное, с минуту, всё мысли гонял и наконец спросил:

– Что ты предлагаешь?

Это меня удивило. Он не предлагал, а у меня спрашивал. Однако моя заминка была крохотной, и он вряд ли её заметил. Я тут же выдвинул свои предложения.