Под знаком «Если» - Стенли Вейнбаум Страница 11

– Но… что вы там говорите об афишах и прочем?

– Это лицо, – медленно выговорил профессор. – Оно, конечно, некоторым образом идеализировано, и некоторые детали не те. Глаза у нее не такие серебристо-голубые, не того мертвенного оттенка, какой вы вообразили, они зеленые – зеленые, как море, изумрудного цвета…

– Какого черта, – спросил я хриплым голосом, – вы это о чем?

– Да об этом лице в зеркале. Случилось так, что оно мне знакомо!

– Вы хотите сказать – она реальна? Она существует? Она…

– Минутку, Дик! Она достаточно реальна, но в соответствии со своими привычками вы немного опоздали. Лет на двадцать пять, я бы сказал. Ей сейчас, наверное, лет пятьдесят… дайте сообразить, – года пятьдесят три, я думаю. Но во время вашего раннего детства вы могли видеть ее лицо повсюду: де Лизль д'Агрион, Стрекоза.

Я мог только сглотнуть комок в горле. Этот удар был убийственным.

– Понимаете ли, – продолжал Ван Мандерпутц, – идеал человека прививается очень рано. Вот почему вы постоянно влюбляетесь в девушек, обладающих той или иной чертой, которая напоминает вам о ней: ее волосы, нос, рот, ее глаза. Очень просто, но, пожалуй, любопытно.

– Любопытно! – взорвался я. – Любопытно, говорите. Всякий раз, когда я смотрю в ту или иную вашу хитрую штуковину, я оказываюсь влюбленным в миф! В девушку, которая умерла, или вышла замуж, или не существует, или превратилась в старуху! Любопытно, да? Очень смешно!

– Минутку, – прервал меня профессор. – Случилось так, Дик, что у нее есть дочь. Более того, Дениз похожа на свою мать. И мало того, на следующей неделе она приезжает в Нью-Йорк изучать в здешнем университете американскую литературу. Она, видите ли, пишет.

Это было слишком, чтобы осознать сразу.

– Как… откуда вы знаете? – выдохнул я.

Невероятно, но голландец смутился.

– Так случилось, Дик, что много лет тому назад в Амстердаме Гаскел Ван Мандерпутц и де Лизль д'Агрион находились в дружеских… очень дружеских… более чем в дружеских отношениях, мог бы признаться, но, если бы не то обстоятельство, что две такие сильные личности, как Стрекоза и Ван Мандерпутц находятся в вечном противодействии… – Он нахмурился. – Я был почти ее вторым мужем. Их у нее было семь. Я полагаю, Дениз – дочь от ее третьего мужа.

– Почему же… почему она едет сюда?

– Потому что, – поведал он с достоинством, – Ван Мандерпутц живет здесь. Я все еще друг Лизль. – Он повернулся и наклонился над сложной установкой, расположенной на столе. – Дайте-ка мне эту отвертку, – приказал он. – Сегодня я это демонтирую, а завтра вставлю в голову Исааку.

Но на следующей неделе, когда я в нетерпении примчался в лабораторию Ван Мандерпутца, идеализатор все еще лежал на столе.

– Да. Он еще здесь, – сказал профессор, улыбаясь. – Я решил построить для Исаака новый. Более того, выражаясь словами Оскара Уайльда, кто я такой, чтобы портить произведение гения? В конце концов эта установка – творение великого Мандерпутца.

Профессор намеренно терзал меня. Затем он смилостивился.

– Дениз! – позвал он. – Иди сюда.

Не знаю в точности, что я ожидал, но определенно знаю, что перестал дышать, когда девушка вошла. Конечно, она не была точь-в-точь воплощением моего идеала, она выглядела, вероятно, чуточку более хрупкой, а ее глаза и в самом деле были изумрудными. В глазах этих светилась дерзкая прямота, и я легко мог вообразить, почему Ван Мандерпутц и Стрекоза вечно должны были ссориться, легко было себе это представить, глядя в глаза Дениз.

– Ах, вот оно что, – с холодком произнесла она, когда Ван Мандерпутц представил меня. – Так это вы наследник корпорации Эн Джи Уэллса? Так это ваши шуточки то и дело оживляют приложение к «Пари Сандей»? Разве не вы выбросили миллион долларов на рынок, чтобы задать вопрос Уимси Уайт…

Я покраснел и начал оправдываться:

– Это сильно преувеличено. И вообще я потерял эти деньги еще до того… до того, как мы… как я…

– Но не до того, как показали себя таким дурнем, – закончила она. Если б она не выглядела так адски мило, если бы не напоминала так то лицо в зеркале, я бы вспыхнул, сказал: «Рад был познакомиться», – и никогда бы больше не встретился с ней. Но не мог я на нее разозлиться, раз ее волосы так походили на сумерки и она обладала такими совершенными губами и таким дерзко вздернутым носиком – носиком моей мечты. Так что я встретился с ней снова, а потом еще несколько раз. Вообще-то я, наверное, занимал большую часть ее времени между двумя курсами по литературе. Понемногу я начал убеждаться, что она близка к моему идеалу. За ее нахальством прятались честность и прямота, и даже доброта, так что я довольно быстро влюбился. Более того, я знал, что она отвечает мне взаимностью.

Такова была ситуация, когда однажды днем я зашел за ней и повел ее в лабораторию Ван Мандерпутца. Мы условились втроем пойти на ланч в университетский клуб, но обнаружили, что профессор проводит какой-то опыт в большой лаборатории. Так что мы с Дениз вернулись в маленькую комнату, чтобы поболтать тет-а-тет.

– Я собираюсь стать очень хорошей писательницей, – мечтательно говорила она. – Когда-нибудь, Дик, я буду знаменитой.

Ну, все теперь знают, что это святая правда. Я тотчас же с ней согласился. Она улыбнулась:

– Ты милый, Дик. Очень милый.

– Очень?

– Очень, – повторила она с чувством.

Я надеялся на продолжение столь удачно начавшейся беседы, но, к сожалению, ее внимание привлек идеализатор.

– Что это за безумное изобретение дяди Гаскела? – спросила она.

Я объяснил, боюсь, несколько невнятно. Тем не менее Дениз уловила суть, и в ее глазах вспыхнул изумрудный огонек.

– Это потрясающе! – воскликнула она, поднялась и шагнула к столу. – Я хочу это испробовать.

– Лучше не надо, это может быть опасно.

Зеленые глаза блеснули ярче.

– Но мне можно, – твердо сказала она. – Дик, я хочу… хочу увидеть моего идеального мужчину!

Я был в панике. А что если ее идеал окажется высоким темноволосым и сильным, а вовсе не полноватым коротышкой с волосами песочного цвета?

– Нет! – горячо запротестовал я. – Я тебе не позволю!

Она опять засмеялась.

– Не будь глупеньким, Дик!

Она села, заглянула в трубку и скомандовала:

– Включай же!

Увы! Я не мог ей отказать. Я заставил зеркало вращаться, потом повернул рубильник. И тут же немедленно встал у нее за спиной, скосив глаза на появившееся в зеркале отражение.

Я весь задрожал. Кажется, идеальный мужчина Дениз не был брюнетом. Нет, определенно, его волосы были светлыми. Я даже начал воображать, что нахожу сходство с моими чертами. Вероятно, Дениз что-то заподозрила, потому что вдруг отвела глаза от зеркала и подняла голову, слегка покраснев от смущения, что было для нее крайне необычно.