Время библиомантов. Противостояние - Кай Майер Страница 11

– Ни один уважающий себя библиомант не решился бы…

– Хозяин этого дома – не обычный библиомант, – перебила её Изида. – Он экслибр. И если я не ошибаюсь, – она на минуту снова собралась с мыслями, прощупывая своими сенсорами буквы на обратной стороне двери, – экслибр, выпавший из своей собственной сердечной книги.

– Неужели такое бывает? – потрясённо спросила Фурия.

– Эти страницы на двери… они насыщены библиомантической мощью. Такое под силу лишь тому, кто им необычайно близок. И вряд ли было бы достаточно, чтобы это были просто страницы из его любимой книги. Теперь мне почти ясно: да, это страницы из его сердечной книги! Складывается впечатление, что Мардук сам стоит за дверью собственной персоной.

Финниан окинул взглядом зал позади них. Полки, полные выставочных экспонатов, заслоняли вид на проход в центральный павильон, куда улетела от Фурии последняя оригами.

– Их уже предупредили. И они наверняка уже на пути сюда.

Хотя ворота они закрыли, но массивному натиску вряд ли дали бы отпор.

– Я беру их на себя. – Фурия с такой силой тряхнула петушиную книгу, что шея той стала раскачиваться из стороны в сторону, а из клюва вырвался шквал проклятий.

Высокие скулы Изиды обозначились, казалось, ещё резче обычного.

– Удерживайте их как можно дольше. Мне нужно только немного времени, а дверь я обязательно открою. Может, Мардук и силён, но вряд ли он в состоянии выдумать какое-нибудь препятствие для экслибры Зибенштерна.

По крайней мере, им было ясно, что Мардук не был экслибром из романов Зибенштерна. Большинство из них Фурия к тому моменту уже одолела, не исключая и плохих, залатав пробелы собрания в библиотеке резиденции экземплярами виллы Анжелосанто. Упоминания о Мардуке ^[7] не было нигде. Скорее всего, имелось в виду имя одного из божеств Древнего Вавилона, и очень возможно, что Мардук как раз и был этим божеством, выпавшим в убежища из собрания мифов.

Очень кстати пришлась и связь Мардука с Академией. Легенда повествует о том, что люди хотели добраться до неба и для этого строили Вавилонскую башню, чем разгневали Бога. Тот разрушил башню и проучил людей за богохульство: все народы, говорившие на едином языке – загадочном языке Адама ^[8], отныне перестали друг друга понимать. Адамов язык постигло забвение, а взаимопонимание между народами исчезло, освободив место подозрительности и спорам.

Название Адамантовой Академии, согласно легенде, произошло от аккадского языка, на котором говорили в Вавилоне, и, очевидно, имело символическое значение и означало правительство, объединившее всех библиомантов, как это некогда делал праязык.

Изида подобралась к невзрачной дверце ещё ближе.

– Там кто-то живёт…

Финниан наморщил лоб:

– Он что, запер там кого-то? Как нарочно, именно со своим бесценным старьём?

– Может, это заключённый, – выразила предположение Изида. – Но, скорее всего, охрана. Финниан, пойди-ка с Фурией обратно к воротам и помоги ей подольше удержать там шайку Мардука. – Она достала из ранца серебряный автоматический пистолет и протянула ему: – Вот, держи.

Он скривил рот, проверил, снят ли предохранитель, и помчался с Фурией к воротам.

Через несколько секунд троица стояла перед закрытыми воротами во второй зал. В замке, скреплявшем две высокие створки, торчал тяжёлый ключ, вставленный Финнианом. Голоса, всё это время раздававшиеся со стороны библиотеки, делались всё отчётливее.

– Теперь надо действовать! – Фурия раскрыла петушиную книгу. – А ну убери башку!

Длинная шея съёжилась в гармошку, так что из обложки продолжал торчать только жёлтый кончик клювика.

– Нет у меня никакой башки, – оскорблённо заметила книжка. – Один только клюв!

Фурия положила раскрытый томик на пол и опустилась перед ним на корточки. Хотя Саммербель научила её расщеплять страничное сердце одной рукой, надёжнее был давно отработанный метод: поднимаешь страницу, зажимаешь её обеими ладонями, потом медленно разводишь руки, и лист начинает расщепляться на два слоя, между которыми золотисто-белым светом сквозь бумагу сияет страничное сердце. При этом проступают письмена, литеры какого-то языка, которого Фурия не знала, но всё же могла без усилий прочесть.

Когда она, сконцентрировавшись, проделала всё это, дверной замок охватило сияние сердечной книги, проникнув в замочную скважину и через секунду вернувшись обратно. По периметру обеих створок ворот, словно по следу бензиновой струйки, побежал огонь, устремляясь к углам, и вернулся к замку. Правая створка оказалась окаймлена сверкающим пламенем.

В зрачках Финниана отразился яркий свет.

– Это их задержит?

– Не вечно. Может, на некоторое время.

Фурия и сама толком не знала, что делает. До сих пор она проводила похожие опыты, лишь вознамерившись спокойно почитать в своей комнате, – тогда она иной раз запирала дверь подобным образом. Только вот опаснейший проныра, которого она таким образом не хотела пускать в комнату, был её брат Пип, а совсем не орда оголтелых уголовников.

Топот бесчисленных ног во втором зале становился всё отчётливее. Перед входом уже были слышны голоса.

Обеими руками Финниан навёл пистолет на ворота. Фурия посмотрела в глубь зала. Изиду и дверь в соседнее помещение загораживали полки со стаканами, коробками и ящиками.

– Изида! – окликнула она, но не получила ответа.

Чья-то рука уже трясла ворота снаружи.

– Изида!

Раздался сильный удар, как будто кто-то навалился всей тяжестью на ворота. Правая створка задрожала на петлях. Окаймляющая древесину полоска света слегка задрожала и успокоилась. Верхняя часть обложки петушиной книги чуть приподнялась, и, забившись под неё, клюв обратил шею к Фурии.

– Ещё минут пять, – прокряхтел голос. – Ну может, шесть. Но ни в коем случае не дольше.

Лицо Финниана стало менее напряжённым. Пока что ему ещё не надо было стрелять в тех, с кем он вместе прожил три месяца.

– Изида! – бросила Фурия через плечо. – Как там у тебя?

Снова никакого ответа.

– Что она там затеяла? – встревожился Финниан.

Фурия лихорадочно соображала, что предприняла бы она для отражения налётчиков. Но библиомантика – не кулачный бой, даже если порой его напоминает. Это сила, связывающая воедино книги и их читателей, и применять её для причинения вреда людям – значит идти против природы. Иногда Фурия сопротивлялась этому закону, что и провоцировало ошибочные удары. Без особых усилий она могла создать пригоршню впечатляющих, но безобидных иллюзий, но они едва ли напугали бы приспешников Мардука. Всё остальное требовало большей сноровки и дерзости. Изида и Саммербель довели это искусство до совершенства и теперь имели дело с последствиями. Фурия же была к этому готова лишь в известных пределах.