Ночная охота - Юрий Козлов Страница 100

— А почему излучение встало как вкопанное только над свободными и демократическими странами? — спросил Конявичус. — Отчего оно, как богатство, не размазалось равномерно по всей атмосфере?

— Первый удар выжег большие города, где было больше всего компьютеров. Потом спохватились, стали их уничтожать, но складов было очень много. Это очень тяжелое, насыщенное излучение, Конь. И крайне ограниченное в перемещении, так как закреплено на манер столба между таллиевым источником на земле и линзой в атмосфере.

— Но ведь многие и уцелели?

— Многие, Конь. Они шли вслед за армией на очищенные от мирокоммунистов, но разоренные территории. Война систем длилась несколько лет. В конце концов мы победили, провели свободные выборы, объявили все разновидности коммунизма — мирокоммунизм, мини-коммунизм, пром- и сель-коммунизм, православкоммунизм, индокоммунизм, велокоммунизм, вексельный коммунизм и так далее — вне закона.

— Куда же делись коммунисты?

— Когда наше правительство обнаружило, что свободных земель для коммунистов нет, как, впрочем, нет и продовольствия, их стали грузить на баржи, корабли, буксиры, на все подручные плавсредства, и свозить на берег Антарктиды, где летом температура в лучшем случае ноль градусов, зимой — минус семьдесят.

— И они там подыхали, — мрачно констатировал Конявичус.

— Так точно, — подтвердил Антон. — И что очень ценно, успевали сами себя хоронить во льдах и айсбергах.

Рассветный воздух был чист. Антон вдруг ощутил, сколь нечисто его собственное торопливое дыхание, подумал, что, если бы люди в течение всего своего пребывания на несчастной Земле ничего не делали, а просто дышали, — уже было бы скверно. А между тем то, что они дышали, было самым безобидным из всего, что они делали.

— Что же нарушило идиллию? — поинтересовался главнокомандующий.

— Первые несколько лет ничего не нарушало. Туда возили уже не только коммунистов, но и своих, которые участвовали в беспорядках. Что-то разладилось в механизме свободы и рынка, Конь. Оказалось, что нельзя войти два раза в одну и ту же реку. Уже никто толком не знал, где коммунисты, где некоммунисты, где антикоммунисты. Общество утратило способность к самоорганизации. Начался голод. Народ стал уставать от повсеместного неустройства. В разных углах новой страны начались восстания. Но армия была сильна. Правительство тратило на нее большие деньги. Зачинщиков беспорядков — их называли преступниками против демократии — расстреливали на месте. Остальных — семьями, деревнями, целыми городами — в Антарктиду. Это называлось «командировкой на рынок». Кому-то в правительстве явилась гениальная мысль — перетасовать народы, как колоду карт. Чтобы потенциальные бунтовщики изначально не доверяли друг другу. Пусть-ка попробуют быстро сговориться, допустим, негры с китайцами… в горах! Или литовцы с индусами в пустыне! Это называлось упорядочением национального вопроса. Наше правительство кое-чему научилось у коммунистов. Пока упорядочивали национальный вопрос, поослабло излучение. Поток с урановыми частицами, видать, миновал Землю. За возвращением на прежние территории стало как-то не до Антарктиды. Надо же было по новой расселить людишек, провести административное деление. В общем, с тех пор наша страна не сильно изменилась, Конь.

— А Антарктида?

— Каким-то образом эти доходяги, выброшенные на мороз, на погибель, сумели ее разморозить.

— Разморозить? — изумился главнокомандующий. — Место, где зимой минус семьдесят?

— Да, Бернатас, когда наши однажды снарядили туда баржу со смертниками, то обнаружили вместо льда… зелень. Зеленые луга, деревья, пляжи, небоскребы. Они своим глазам не поверили. Конечно же, вскоре был снаряжен флот, задействованы все способные нести оружие посудины. Об этом писали в наших газетах. Свободная демократическая общественность более не намерена терпеть бесчинства антарктических коммунистов! Бешеная сволочь, обманом захватившая чужую землю, должна быть уничтожена! Энтузиазм на призывных пунктах. За один день в стране добровольцами записалось десять миллионов человек.

— Ну и?

— И все. На следующий день в газетах: «По приказу верховного главнокомандующего объединенных штабов коммунистическое отродье стерто с лица земли новейшим секретным оружием», «На месте змеиного красно-коричневого гнезда — возмездие и волны». С тех пор об Антарктиде ни строчки, как будто ее нет.

— А на самом деле есть?

— В стометровом кольце смертоносного таллиевого излучения, уничтожающего все живое. Они там построили коммунизм, Конь, воплотили в жизнь все свои идеи.

— Кто может это доказать? — спросил главнокомандующий.

— Кто может это опровергнуть? — возразил Антон.

— Стало быть, — усмехнулся Конявичус, — нет нужды ни доказывать, ни опровергать. Я слышал, — добавил после паузы, — что коммунисты захватили космический корабль и улетели на Сириус… — вдруг ткнулся носом в руль, как будто ему выстрелили в затылок.

Антон попытался растолкать главнокомандующего, но тот был совершенно пьян.

— Бог их отгородил, — вдруг пробормотал Конявичус сквозь сон, — чтобы спасти от… нас и от самих себя…

— Кого? — на всякий случай уточнил Антон.

— Кого-кого, — не открывая глаз, ответил главнокомандующий, — литовцев… — после чего захрапел так, что все дальнейшие разговоры сделались совершенно невозможными.