Темное наследие - Александра Бракен Страница 10

Я расхохоталась.

Это был ошеломительный финал для оборванной мысли, мгновенно заглушивший гудение колонок и электроники вокруг. Напряженный смех, казалось, приумножился, отражаясь от колонн Старого главного корпуса – словно один выстрел породил целую автоматную очередь.

Толпу охватила растерянность: недоуменные лица, тревожные перешептывания. А я застыла, придавленная волной гнева вперемежку с возмущением. И чем дольше я там стояла, бесполезная и бессловесная, тем глубже погружалась в ощущение собственного ничтожества.

Кто-то из тех, что ненавидел нас, загрузил в телесуфлер поддельный текст вместо новых материалов, которые передала Мэл.

Скажи что-нибудь. Сделай что-нибудь.

Я должна была догадаться об этом сразу – в ту же секунду, когда сообщение о временном ограничении избирательного права появилось на экране. Должна была завершить выступление какими-то нейтральными словами. Вместо этого я впала в ступор, будто никогда не выступала перед публикой. И теперь ведущие вечерних новостей вывалят на зрителей самые худшие сценарии происходящего. Представляю, как они будут разбирать эту неловкую паузу по косточкам, снова и снова прокручивать эти кадры, задавая вопрос: «А с этой девочкой всe нормально?»

Я заставила себя «отмереть» и, наклонившись вперед к зрителям, выдавила:

– Еще раз спасибо вам. Приятного дня.

Но эти слова не успокоили толпу, которая загудела и заволновалась еще сильнее. Даже спящая девушка внезапно пробудилась, села прямо и посмотрела на своего темноволосого соседа.

Декан снова подошел к микрофону, обеспокоенно взглянув в мою сторону:

– Что ж… спасибо всем. Пожалуйста, наслаждайтесь закусками и солнечным днем.

Последние тридцать секунд тянулись будто тридцать минут. Не важно, была эта угроза ложной или реальной: теперь пришли в действие механизмы экстренного протокола. Резкими быстрыми шагами, от которых подпрыгивал его галстук, ко мне направился агент Купер. Слова на телесуфлере отразились в серебристых стеклах его солнечных очков, но кто-то успел отключить питание, и экран потемнел.

Мужчина обхватил меня за плечи. Сторонним наблюдателям, вероятно, казалось, что он просто уводит меня со сцены. Вряд ли они могли заметить, что агент Купер крепко прижимал меня к себе, а другая рука почти касалась кобуры с пистолетом. Рукав его темного костюма изрядно нагрелся на солнце и теперь обжигал мою кожу.

– Всe в порядке. Всe в порядке, – повторял он снова и снова, а полицейские тем временем повернулись к представителям университета, оттесняя их к ступеням. Зрители переместились к столам с едой и напитками, студенты соединились со своими родственниками, набирали в тарелки закуски или толпились неподалеку.

– Я знаю, – убежденно сказала я.

Мой каблук попал в трещину в старой плитке и застрял в ней. Агент Купер не дал мне времени вытащить его и так дернул меня вперед, что каблук сломался. Хромая, я двинулась с ним дальше, к Мэл.

– Жди здесь, – приказал он. – Мартинес тебя заберет. Я за машиной.

Экстренный протокол предписывал: обеспечить укрытие на месте, пока не удастся найти безопасный транспорт. Я кивнула, и агент Купер отправился к стоянке, которая находилась под совместной охраной недавно восстановленной полиции штата Пенсильвания и Защитников – новой федеральной полицейской службы, созданной ООН.

Мартинес обнаружился неподалеку. Он допрашивал женщину из аппаратной будки, которая лишь пожимала плечами.

Ворвавшись в мои мысли, за спиной прозвучал голос Мэл.

– …неприемлемо! Я просила вас обеспечить безопасность, и вы не справились!

Я повернулась так резко, что каблуки заскрежетали по каменной кладке. Мэл отвернулась от побледневшего сотрудника университета, который беспрестанно кивал, молча слушая, как она его отчитывает. На ее напряженном лице отчетливо читался еле сдерживаемый гнев.

Благодаря своей работе Мэл научилась мгновенно переключаться в зависимости от того, с кем она говорила и что делала. У нее было множество ролей. Для меня Мэл была наставником, защитником, она направляла меня и опекала. А еще она не выносила некомпетентность, особенно в вопросах безопасности. Такой прокол в дополнение к инциденту, случившемуся во время поездки, явно вывел ее из себя.

– Всe нормально, – заверила ее я. – Просто кто-то нас провоцирует…

– Это не нормально, – проговорила Мэл и, положив руку мне на плечо, отвела к ближайшей колонне, где мы оказались вне поля зрения жадных новостных камер. – Предполагалось, что ты объявишь об изменениях в избирательном праве. Вот почему я привлекла на это мероприятие столько прессы!

Я пораженно отшатнулась, пытаясь найти подходящие слова.

– Я подтвердила, что ты готова к более значимым заявлениям, но если это не так… – начала женщина.

– Нет! – Каким-то образом мне удалось стряхнуть с себя потрясение, парализовавшее мой ум. – Нет, я готова. Просто всe это, оно не кажется… оно не было…

Справедливым.

Я не могла произнести это слово – сейчас, когда Мэл продемонстрировала такое явное разочарование. Жара становилась невыносимой, но ее слова прозвучали так холодно и отстраненно.

– Текст прислали из администрации временного президента. Они выбрали тебя для этого заявления.

– Почему?

Мэл посмотрела на меня таким взглядом, будто я заговорила на иностранном языке.

– Почему выбрали меня? – Я не отводила от нее глаз.

Кто-то коснулся моего локтя, и Мэл не успела ответить – если она вообще собиралась это сделать.

– Мэм? Сюда.

Униформа Защитников была, что говорится, с иголочки – такая же новая, как и само формирование. Серая в обтяжку куртка плюс черный штурмовой пояс с нелетальным оружием и другими средствами защиты, включая фирменную дубинку, на которой серебряными буквами был выгравирован девиз: «ЗА ЗАЩИТУ ДЛЯ ВСЕХ». С левой стороны от плеча до бедра шла красная кожаная перевязь, на которой в районе сердца крепился серебристый значок.