Без права на возврат - Елена Мейсак Страница 10

Как загадочно все складывается. И поверить в это непросто.

Но ведь, если разобраться, в той жизни, которую она все еще помнила, торговый центр действительно начали строить летом две тысячи тринадцатого. Сначала появился визглявый бульдозер и распахал пустырь, словно хирург-практикант не успевшего сбежать пациента, потом материализовались плиты, следом – бытовки со строителями, их женами, детьми, рядами лифчиков на веревках и тошнотворными запахами еды, носившимися по району в послеполуденной жаре.

Потом быстро, практически в одночасье, горизонт забетонировал каркас из плит и вспарывающей небу брюхо арматуры. Так, сотканный из молекул человеческих слез и страданий, и выродился недоделанный «Пудель».

То есть, до начала конца оставалась всего лишь пара месяцев. Интересно будет посмотреть, что из всего этого выйдет.

Не менее интересным было и то, почему люди вообще ослепляют пилотов лазерными указками. Это же явно ненормальные, которые по какой-то роковой ошибке причиняют вред не себе, а другим людям зачем-то. Но за что? Если есть такая охота похулиганить, сунули бы лучше свои яйца в кипящий суп, кретины.

И еще больше ее вывели из себя репортеры, зачем-то сообщившие, что среди обломков самолета нашли бордовую розу. Какое это имело значение вообще?

Она с досадой выключила компьютер и пошла спать.

***

Наутро она позавтракала пригоревшей яичницей, тостами с маслом и клубничным вареньем, а также крепким кофе без молока.

Появившись на улице, она не могла не отметить, как приятно ей было вновь увидеть своего лакированного друга, примостившегося на пятачке возле дома. Это потом она освоит парковку перед «Пуделем», а пока она и ее небольшой черный «Мерседес» А-класса с автоматической коробкой передач вынуждены довольствоваться узкими «карманами» на дороге.

Возле машины ее терпеливо ожидали. Она заметила, что одежда вчерашнего гостя выглядела точно так же, как и вчера. Видимо, его дела с деньгами были совсем плохи, думала она, вздыхая и вспоминая то, как отдала свои последние сто пятьдесят рублей за цветы и свечу.

Хмуро поприветствовав его, она села за руль, пригласив его занять место рядом. На сегодня была запланирована целая куча дел, и если она не хочет очутиться там же, где и в прошлый раз, сразу же после возвращения придется наверстать упущенное. Бизнес лентяев не любит, понять это труда не составило.

– Пристегнись, – велела она своему спутнику.

– Ты же помнишь, я не люблю пристегиваться.

– Даже если я на секунду поверю, что ты, это ты, то все равно пристегнись. Прошли те времена, когда по состоянию ремня определяли толщину яиц водителя. Сегодня по нему определяют толщину его кошелька.

– Хм. А если водитель – женщина? Толщину чего определяли у нее?

– Смешно. Но, думаю, ты и сам знаешь, что редкостная дура осмеливалась выехать на улицу непристегнутой даже тогда.

– А ты не в настроении сегодня.

– Не то, чтобы не в настроении. Просто слегка загружена работой. Сегодня наш китайский поставщик перепутал заказанные плейеры, а клиенты их уже ждут. Это не очень хорошо для магазина, если говорить без лишних преамбул. Менеджеры нервничают.

– Я могу как-то помочь?

– Думаю, нет. Но я буду рада, если мы обернемся быстро.

– А ты изменилась.

– В каком смысле?

– Стала такой деловой, что ли. Все у тебя продумано, логично.

Она хотела было возразить что-то, но прикусила язык и промолчала. Он попытался реанимировать диалог.

– Странно я себя ощущаю в твоей машине.

– Почему?

– Она такая…не знаю, как и сказать. Дорогая, что ли. Раньше за такую машину не знаю, что сделать нужно было. И кем быть.

– Ты удивишься, но сейчас это машина, я бы сказала, скорее, среднего класса. Ты разве не видел, что разъезжает по улицам Москвы?

– Если честно, у меня не было на это времени. Но я это учту. Я раньше и мечтать не мог о машине с кондиционером, а ты его даже не замечаешь. А помнишь, как я учил тебя водить машину в Лужниках? – он как-то слишком резко сменил тему.

– Ну, вряд ли это можно назвать обучением, конечно. Пару раз подергались на стоянке и только. Все равно потом пришлось ходить в автошколу и слушать лай инструктора и его сокровенные мысли по поводу водителей женского пола. А так, помню, конечно. Страшно было сначала, жуть. Как сейчас помню, в каких конвульсиях забилась машина, когда я попыталась выжать сцепление и аккуратно нажать на педаль газа! А потом увидела еще пять-шесть таких же отчаянно трясущихся автомобилей на площадке, и мне вдруг стало смешно. А сейчас я езжу на «автомате», и сложно будет так опозориться.

Она помолчала с минуту, а потому вдруг сказала:

– Удивительно, что ты это знаешь. Как будто бы ты и правда Генка. Не помню, чтобы мы возили с собой понятых. Хотя, Генка мог тебе проболтаться. И не такие чудеса на свете случаются.

– Думаю, скоро ты и сама убедишься в том, что я говорю тебе правду. Ты же знаешь, я никогда не лгал тебе, даже если нужно было сказать что-то неприятное. Так и сейчас будет. Непривычно видеть тебя за рулем. Ведь раньше машину всегда вел я.

– Ну да, за исключением того случая, когда ты уговорил меня ехать по автомагистрали, хотя это и было запрещено. И как нас остановили сотрудники ГАИ, а я их ослепила фарами дальнего света. Тебе повезло, что ты работал на Петровке, иначе мало бы нам не показалось.

Через некоторое время в машине наступило молчание, которое закончилось только тогда, когда они подъехали к воротам кладбища. Оставив машину на парковке, они проследовали на территорию.

Знакомые уже рябины все так же стояли в переплетенных объятиях, словно пытаясь сказать каждому посетителю, что любовь нужно беречь и держаться за нее крепче, потому что в жизни заканчивается все, даже она.

Дойдя до знакомой ограды, она чуть было не вскрикнула от удивления. В искомом месте был только один памятник, с фотографией его матери. Генкин памятник, а также все следы его пребывания в данном месте бесследно растворились во времени.

Она не помнила, как добежала до выхода. Запыхавшись, он догнал ее и пробормотал:

– Я же тебе говорил!

Ничего не ответив, его спутница шла к машине. Лицо ее было белым, как январский снег, а пальцы нервно потрясывали автомобильный брелок.

Она же была здесь недавно! И отчетливо помнит, как удивилась тому, что памятника теперь два, как вновь разозлилась, вспомнив, что Генкина мать пришла сюда со своими клацающими сережками, будто не на похороны, а на водевиль в захудалый гастролирующий театр.

И теперь она своими глазами видела, что его могилы просто нет! Если бы она не была здесь бесчисленное количество раз, она бы точно поверила в теорию заговора и то, что его похитили и спрятали от нее, как рисовал ей опаленный трагическими новостями мозг тогда, двадцать лет назад.