Царь без царства - Всеволод Алферов Страница 10

– Я знаю. В старом Царстве так звучало слово «забвение».

– Да, яма забвения. Раньше туда бросали пленников и забывали о них. Пока те не помрут от жажды или их не съедят крысы.

– Крысы все еще там? – усмехнулся Первый.

Мальчишка смутился и замотал головой.

– Все здание перестроили! Наверху теперь обитаем мы, маги-защитники, а внизу построили темницу. За звон выпьет кого угодно, – в голосе его звучало почти ребяческое хвастовство. – А если попробовать в ней колдовать – так вмиг!

Мы, маги-защитники? Верховный бросил на спутника короткий взгляд. Да, такие есть в любой обители – вернее, появились после смуты, в столице их было полторы сотни. Владеющие сильным Даром, тренированные, довольно часто они бывали молоды, но все же не желторотые юнцы, которым бы еще ходить учениками. Все, что делала Хоран, не переставало удивлять: назначить защитником мальчишку, отказаться от Дара после такого происшествия… Оставалось надеяться, что это безбрежная глупость, а не замысел. Он подумает об этом, когда останется один.

Пленники находились в здании из серого растрескавшегося гранита. Резьба на поддерживавших потолок колоннах изображала духов и языки пламени – должно быть, так зодчие представляли себе царство теней. Внутри уже ждал целитель. Он был стар, хотя еще не превратился в развалину, как Хоран.

– В каком они состоянии? – спросил Самер, пока они спускались в клетке, а цепи звучали визгливыми резкими голосами.

– Алид выпивает их силу, так что они слабы, – ответил целитель. – Но после разрушения резервуара оба пленника без сознания. Я этого не понимаю, мудрый. Одного убийцу сила выжгла насквозь и потрепала тех, кто их поймал. Почему беспамятство?

– Мы выясним. За два дня ничего не изменилось?

– Нет, они будто спят. Мы поим их со смоченной в воде тряпицы, но они не едят. Так недолго и помереть от истощения.

Наконец клетка остановилась, и свет факела выхватил из темноты распростертые на каменном полу тела. С первого взгляда они казались покойниками: щеки запали, глаза незряче уставились во мрак. Целитель закутал пленников в одеяла, а у стены стоял жестяной поднос с остатками еды.

Присев на корточки, Самер положил руку на грудь того, что постарше. Расширившиеся зрачки дрогнули, когда над ними мелькнула ладонь мага.

– Его зовут Аруса́й, мудрый. Из Зала Камня, – голос юнца звучал неуверенно. – Но, если по правде… у нас в Зале Камня семь человек. Так мало, что каждый сам по себе.

– А этот?

Мятущийся свет скрадывал черты второго пленника, на месте глаз и в складках губ залегли чернильно-черные тени.

– Де́йжи. Они были учителем и учеником. А третий, погибший, он как раз особняком ходил. Начал с ними водиться совсем недавно.

– Я попробую с младшим, – произнес Первый. – Пожалуй, его полегче расколоть.

Чародей закрыл глаза. Глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду, и мысленно коснулся символа своей власти, перстня в виде змеи, овившей палец.

Старый целитель охнул. Самер не обращал внимания: он потянулся к заключенному в кольце вместилищу силы и еще глубже нырнул в бездну, полную сияния и ярких зарниц. Начертанные на стенах символы полыхнули холодным злым светом. Здесь, на изнанке мира, Самер видел, как от него к знакам потянулись мерцающие щупальца – это его сила стремительно утекала, покидая телесную оболочку. Только то, что он одновременно «пил» из перстня Верховного, и поддерживало его.

Действовать предстояло быстро. Стоит чуть-чуть замешкаться и… Нет, некогда об этом думать!

Яма забвения славно поработала над Дейжи: дух его на Изнанке был не более чем зыбкой фигурой, подрагивавшей на невидимом ветру. Почти такой же прозрачной, как отражения неодушевленных предметов. Самер впился в призрачное тело пленника, обвил его своей силой, как удав жертву.

«Кто научил тебя кормлению? Кто еще замешан в убийствах?»

Дейжи всхлипнул и попробовал высвободиться.

«Отвечай своему Верховному! Кто научил тебя кормлению?»

Дух мага забился в его хватке, как птица в силках. Самер даже подумал, что долго тот не протянет, да и собственные силы уходили быстрее, чем он рассчитывал.

«Ну же. Отвечай! – Маг еще крепче сжал объятия. – Кто научил…»

И вдруг почувствовал, что обращается не к тому. Во тьме был еще кто-то, кроме Дейжи, ученика Арусая. Самер всего на миг ослабил хватку, и его тут же вытолкнуло обратно, к чаду одинокого факела, от которого слезились глаза, и сырому камню под коленями.

Несколько мгновений Первый сидел, тяжело хватая ртом воздух. Укладывая в голове услышанное… почувствованное – простые слова плохо подходят для Изнанки. Не померещилось ли?

– Что с ним? – прозвучал надтреснутый голос целителя. Первый поднялся на ноги и тут же пошатнулся. Перед глазами плясали цветные брызги.

– Это не беспамятство, – хрипло проговорил Самер. – Это магия, которая держит их… очень глубоко внутри.

– Магия? Здесь, в Алиде?

– Похоже на то. Я не могу объяснить лучше, – ему и говорить-то было трудно, не то что разъяснять. Должно быть, целитель догадался, каково ему:

– Пойдемте скорей, мудрый! В Алиде не стоит долго находиться, даже если не колдовать, а вы…

Самер позволил старику взять себя под руку и увлечь к клетке подъемника. Юнец-защитник поднял факел высоко над головой, напоследок вглядываясь в лица пленников.

– Попробуйте накормить их. Скажем, мясной похлебкой, – через силу говорил Первый, пока они устраивались в тесном зарешеченном пространстве.

– Конечно, мудрый! Я понимаю, что они вам нужны, – кивал целитель.

– И поите почаще. Можно поднять их в клетке на половину глубины. Там, повыше, знаки Алида не так сильны.

– Конечно, мудрый!

Старик дернул за канат, трое дюжих парней наверху налегли на лебедку – и цепи взвыли, увлекая их вверх: туда, где уже занимался рассвет.

3

Джамайя, лекарский квартал, 11-е месяца Пауни, ночь

Джен не знал, сколько времени прошло, он сам чувствовал себя покойником. Точнее, поначалу-то он ничего не чувствовал: ни циновки под собой, ни жара, ни холода, ни даже запаха похлебки, которая все еще доходила на очаге. Он смотрел на безжизненное тело и не мог поверить, что это отец. Знал, что старика уже нет, и не мог понять: как это – нет? Разве так бывает? И что это значит?

Диковинный звук, за которым щерится пустота.

Прошли часы или годы, когда он смог, наконец, оторвать взгляд от покойника и понял, что уже не в силах взглянуть в ту сторону. В открытые ставни заглядывала любопытная луна. Похлебка кипела и плевалась, негодуя, что о ней забыли.

Медленно, словно под действием черного дурмана, юноша встал.