Дивизия особого назначения. Освободительный поход - Фарход Хабибов Страница 10

Хоть Ильиных и говорил – двадцать километров, нам пришлось проехать полных тридцать, потому что Арсений-то считал напрямки, по карте, грузовик напрямки не может, ему дорогу подавай. На крайняк проселок хотя бы. Долго ли, коротко ли, но колонна остановилась у переезда, переезд охранялся отделением зольдатиков гитлеровских, пара очередей с танковых пулеметов, и гитлеровцы вместе с боевым охранением тихо и быстро кончились. Фатерландцы, видимо, всерьез поверили нашей мимикрии под Вермахт, так и стояли, разинув рты аж до кишок прямых. Ганомаг ^[44] от очередей 7,92-го калибра в упор не спасает. «Ваши не пляшут», – сказали веско пулеметы танков охранникам своими очередями, и те реально бросили плясать, причем навеки. «Мертвые не говорят», – любил присказывать Флинт ^[45].

– Мертвые не пляшут, – сказал громко Ивашин, переиначивая мифического Флинта, вылезая из своего Т-IV.

Через десяток минут трупы фашистов и даже портивший пейзаж ганомаг успешно удалились в лес, танк Ивашина поставили на проезжую часть (или нет, так про ЖД не говорят), короче, танк поставили на рельсы, перпендикулярно движению поездов. По бокам танка присобачили здоровые четырехметровые жердины, навесив на верх жердин белые полотнища из белья покойных гитлеровцев. Короче, к шоу все готово, добро пожаловать, гитлеровцы, концерт по заявкам телезрителей начинается. Жердины должны, приковав внимание паровозной бригады, заранее остановить поезд гитлеровцев, а то ж они (немцы) танк испортят, а он того, казенный.

И фашисты не заставили себя ждать. Ивашин, положив голову на рельсы, определил, что эшелон идет, тоже мне, «битва экстрасенсов». Скоро уже все могли уверенно расслышать ритмичное «чук-чук» приближающегося состава. И машинист, углядев сюрприз на дороге, начал вопить сиреной, а танк не стал уходить, я не знаю почему, может, он (танк) бесстрашный или бессмертный, а может, просто не умеет ездить без экипажа.

Короче, эшелон стал притормаживать (противно скрежеща), танки, размалеванные в гитлеровский танковый прикид, понятно, не внушали страха фашистам, да и стоящие рядом псевдогитлеровцы не казались врагу подозрительными. Ну, сломался немецкий танк (в немецком-то тылу), на переезде, с кем не бывает? Тут такая махина в глубь СССР прет, ломаются временами и панцеры Вермахта.

Когда поезд остановился, не доехав метров сто до ивашинского танка, с эшелона спрыгнул бравый гитлеровский офицер и поскакал разбираться, а там его встретили два самозваных обер-лейтенанта, Лечи Вахаев и Хельмут, то есть Герхард Шварцвальд и Ханс-Мануэль Фогель (ну документы на этих, теперь уже покойных, граждан Рейха у нас были, а фотки переклеить да печати подрисовать, далеко ли умеючи?). Осматриваю будущую добычу, паровоз ОВ (трофейный) тащит штук двадцать вагонов, впереди платформа с охраной, затем сама «овечка», после нее штук пять вагонов-платформ, на них стоят впритык наши военнопленные. Ну и за платформами десяток вагонов (четыре пассажирских и шесть теплушек), а в конце состава снова платформы с побитой фрицевской техникой.

Гауптман, комендант (или начальник, хрен его разберет, да и не нужно нам это) поезда, подбежав к «обер-лейтенантам», кричит что-то, Лечи, типа, чтобы настучать на гауптмана, подбегает ко мне и говорит шепотом:

– Товарищ капитан, что сказать энтому верблюдку, шайтану нацистскому?

– Как и договаривались, скажи, что проверка документов, ищем русских шпионов, приказ самого Феденьки ^[46], можешь и приказ показать, Ашот не подводит ^[47], фирма веников не вяжет, она их выпекает, пусть всех своих гитлеровцев спускает с поезда.

Гауптман, углядев фельджандармского майора, сразу чуть ли не на полметра уходит в землю (укорачивается, субординация, твою мать), то-то же, нефига было орать на «бедных» обер-лейтенантов. Короче, Лечи как надо растолковал гауптману, и тот стал командовать своим зольдатам, чтобы выходили с вещами, тьфу, то есть с документами.

С поезда сошло около полусотни гитлеровцев, правда, пулеметчики и стрелки, что на передней платформе, так там и остались (они, оказывается, гауптману-то не подчинялись). Ну и хрен с вами, попробуем филином о бордюр. И тут я подвел всех, то есть мое рабоче-крестьянское воспитание, то есть нет, не воспитание, а падение нравов, что после распада СССР приключилось на территории бывшего СССР. Я смачно сморкнулся соплей об землю, видимо, фельджандармские майоры так не делают, но это было полбеды, беда наступила, когда я выматерился, глядя на реакцию немцев. Человек в стрессовой ситуации матерится на родном, вот и я матюгнулся на великом и могучем, фашистня сразу начала стрелять, вот я кретин… Наши ребята тоже начали стрелять, но все равно это был провал, дистанция между нашими и гитлеровцами – пять метров. Блин, давно такого не было, тут накося выкуси, какой-то немец (а может, и свои) дал очередь по мне, мне пулями распахало всю грудь. Ну и перемотка, да, забылся я, это уже какая по порядку моя смерть?

* * *

Гауптман, углядев фельджандармского майора, сразу чуть ли не на полметра уходит в землю (укорачивается, субординация, твою мать), то-то же, нефига было орать на «бедных» обер-лейтенантов. Короче, Лечи как надо растолковал гауптману, и тот стал командовать своим зольдатам, чтобы выходили с документами.

С поезда сошло около полусотни гитлеровцев, правда, пулеметчики и стрелки что на передней платформе, так там и остались (они, оказывается, гауптману-то не подчинялись). Ну и хрен с вами, попробуем филином о бордюр (повторяюсь или заново переживаю?).

Красивым интеллигентным приемом достаю платок из кармана галифе, не сводя взгляда с немчуры, очищаю «воздухозаборные отверстия», все так же, как самый крутой из графьев-герцогей, убираю платок в карман. Потом подзываю пальцем Вахаева, оттопыривая мизинец (или аристократы так не делают?), шепотом говорю:

– Пусть Хельмут проверяет не спеша документы, а ты возьми с собой десяток своих головорезов и проверьте документы у охраны. Хельмуту передай, и сам, как только услышишь крик «Бей гадов», гадов надо бить, реально бить, понял?

Наши бойцы и так оружие держат наготове. Еще поезд только подъезжал, как у всех патроны были досланы в стволы и предохранители передвинуты в непредохраняемое положение. Хельмут осматривает тщательно документы гауптмановской своры и, посматривая на меня, ждет сигнала.

Все, практически все фашисты под прицелом одного или даже нескольких стволов, пора, и я брезгливо отряхиваю рукав правой руки левой (как заправский фон-барон-микрофон) и кричу:

– Бей гадо-о-ов!

Еще не отзвучала буква «Е», как загрохотали выстрелы, и через минуту ни одного немца не осталось (в живых, во всяком случае, стоящих). Сказать, что бойцы РККА (ну, пленные), стоявшие на платформах, офигели, это ничего не сказать, а что они в тот момент думали, слыша, как «гитлеровцы», убивая гитлеровцев, матерятся на всех языках народов СССР, а местами еще и на немецком…