Флагман в изгнании - Дэвид Марк Вебер Страница 10

Зверек подпрыгнул, и шишка взлетела в воздух. Он развернулся и взвизгнул, увидев перед собой своего самого страшного природного врага. Бурундук задрожал всем телом, а Нимиц с радостным восклицанием «блип!» ударил его по носу. Удар был куда слабее, чем казалось, но бурундук взвыл, поскольку шок разрушил его оцепенение. Он поспешно перекатился на лапы, вихрем метнулся к норке и с визгом исчез в глубине. Нимиц весело пискнул, присев на задние лапы.

Он подошел к норке и обнюхал ее, хотя вовсе не собирался выкапывать дрожащую жертву, да и убивать бурундучка он с самого начала не собирался. Вся суть сегодняшней охоты заключалась в том, чтобы проверить, на что он способен, а не в уничтожении населения сада. Нимиц вернулся к своему человеку, помахивая хвостом.

– Да ты просто разбойник, паршивец, – приветствовала его Хонор.

Он радостно пискнул в ответ и вспрыгнул к ней на колени. Лафолле фыркнул, но кот счел смех гвардейца не заслуживающим внимания. Он осмотрел когти, смахнул комочек земли и начал с невыносимым по мнению Хонор самодовольством мыть усы.

– Этот бурундук ничего тебе не сделал, – попеняла Хонор.

Нимиц пожал плечами. Коты охотились только ради пищи, но охотничий инстинкт в них не засыпал, и они обожали выслеживать добычу. Хонор часто гадала, не потому ли они так хорошо сходятся с людьми. Но в чем бы ни была причина, Нимиц явно воспринимал свою несчастную жертву как «бурундук съедобный, одна штука», и любые перенесенные зверьком травмы были ему совершенно безразличны.

Хонор покачала головой и поморщилась – ее часы издали звуковой сигнал. Она взглянула на циферблат и снова поморщилась, взяла Нимица, посадила его себе на плечо. Он положил сильную переднюю лапу ей на голову, чтобы сохранить равновесие, и издал вопросительную трель. Хонор пожала плечами.

– Мы опаздываем, и если я пропущу эту встречу, Говард меня убьет.

– Ну, не думаю, что регент пойдет на столь крайние меры, миледи.

Хонор усмехнулась ответу Лафолле, а Нимиц только презрительно фыркнул, не одобряя приверженности человечества вообще и его человека в частности к таким понятиям, как время и пунктуальность. Однако он осознал, что протестовать бессмысленно, и устроился поудобнее, вцепившись задними и средними лапами в ее жилет.

На Хонор был более или менее традиционный грейсонский костюм, и по пути к Восточному Портику юбки от ее размашистой походки волнами струились вокруг ног. Лафолле, как и большинство грейсонцев, был ниже ее ростом, и ему приходилось почти бежать, чтобы держаться рядом. Скорее всего, вид у него при этом был слегка комичный, и она мысленно извинилась за то, что заставляет его спешить, но шагов не замедлила. Она и правда опаздывала, а идти было еще далеко.

По ее мнению, Дворец Харрингтон был чрезмерно большим, роскошным и дорогим, но, когда его строили, с ней не советовались. Грейсонцы предназначили его в дар женщине, которая спасла их планету, и она не могла на них жаловаться, так что покорно научилась принимать это великолепие. Кроме того, как любил отмечать Говард Клинкскейлс, дом был построен не только для нее. Большую часть его обширного пространства занимали административные службы поместья Харрингтон, и нельзя было не признать, что свободного места осталось мало.

Они вышли из сада, и Хонор перешла на более торжественный шаг. Постоянный часовой у Восточного Портика, основного входа во Дворец Харрингтон, вытянулся и отдал честь. Хонор подавила автоматическое стремление ответить таким же салютом и просто кивнула, поднимаясь с Лафолле по ступенькам. Навстречу из комнаты охраны вышел седой краснолицый человек и тоже нервно взглянул на часы. Он поднял голову, услышав ее шаги на каменных ступенях, и его хмурое лицо расплылось в улыбке, когда он спустился ей навстречу.

– Извините, что опоздала, Говард, – сказала она с раскаянием.– Мы уже шли сюда, но Нимиц заметил бурундука.

Улыбка Говарда Клинкскейлса превратилась в ухмылку, которой позавидовал бы любой мальчишка, он потряс пальцем перед носом у кота. Нимиц высокомерно дернул ухом в ответ, и регент усмехнулся. В прошлом Клинкскейлс не чувствовал бы себя так свободно с инопланетным существом, да и женщина с ключом землевладельца привела бы его в ужас. Но эти времена остались позади, и он поглядел на Хонор с блеском в глазах.

– Ну, разумеется, миледи, если причины важные, то никаких извинений не требуется. С другой стороны, нам надо бы закончить с бумагами к тому моменту, когда канцлер Прествик свяжется с нами, чтобы сообщить об одобрении Конклава.

– Но это же должен быть сюрприз, – жалобно сказала Хонор.– Неужели нельзя без бумаг?

– Это сюрприз для людей из вашего поместья и для остальных Ключей, миледи, а не для вас. Так что даже не пытайтесь отмазаться. Вы все равно этому еще толком не научились.

– Но вы же всегда советуете мне учиться искать компромиссы. Как я это сделаю, если вы не идете на компромисс со мной?

Клинкскейлс только фыркнул, но они оба знали, что у ее шутливых жалоб была и серьезная подоплека. Хонор неудобно было осуществлять авторитарную власть землевладельца, и она часто думала, что ей повезло с устройством дел. Местные порядки отличались от привычных ей с детства, но уж к правительственной карьере на Мантикоре она была совершенно не приспособлена, даже если не вспоминать проблемы, которыми облагодетельствовали ее тамошние политические раздоры.

Хонор никогда об этом не задумывалась, пока ее не загнали в землевладельцы, но когда она осознала свою роль одного из авторитарных Ключей Грейсона, то поняла и истинную причину своей нелюбви к политике. Всю жизнь ее учили искать решения, определять цели и делать все возможное для их достижения, зная, что любые колебания только заставят заплатить за успех более дорогой ценой. Постоянная потребность политиков переосмысливать позиции и искать компромиссы была для нее чуждой, как наверняка и для большинства военных. Политиков же учили думать именно так, планировать несовершенные соглашения и принимать частичные победы, и это был не просто прагматизм. Такой подход также исключал деспотизм. Военные всегда предпочитали прямые и решительные ответы на все вопросы, и офицер Ее Величества мог принять только победу. Проблемы, не укладывающиеся в черно-белое видение, вызывали у военных неудобство, а половинчатые победы обычно означали, что люди погибли ради достижения ничтожных результатов. Поэтому армия, как правило, предпочитала авторитарные системы, где люди делают то, что им ведено, без всяких споров.

И еще, подумала она с усмешкой, это объясняет, почему военные – не важно, насколько благородны их мотивы, – всегда все портят, когда захватывают власть в обществе с неавторитарными традициями. Они не понимают, как заставить такой механизм работать, и часто это приводит к тому, что от расстройства они просто разбивают его.

Она отогнала посторонние мысли и улыбнулась Клинкскейлсу.

– Ладно, как скажете. Но берегитесь, Говард. На следующей неделе кто-то должен обратиться с речью к женской гильдии садоводства…

Клинкскейлс побледнел, и на его лице отразился такой ужас, что Хонор, к собственному удивлению, не смогла удержаться от смеха. Даже Лафолле усмехнулся, хотя, когда Клинкскейлс обернулся, лицо гвардейца вновь стало совершенно нейтральным.