Книга секретов - Жаклин Уэст Страница 10

Три месяца. Три месяца. ТРИ МЕСЯЦА, чтобы найти родителей Мортона или потерять его самого.

Мысль об этом терзала Олив, как волдырь, пока она с боем прорывалась через второй день в средней школе. На сей раз она сумела добраться до школы в настоящих штанах, что было существенно лучшим результатом по сравнению с днем вчерашним. Однако сзади у этих штанов имелось таинственное розоватое пятно. Оно могло появиться как оттого, что штаны постирали вместе с линяющей одеждой, так и от воздействия какого-нибудь уникального вида плесени. А может, и оттого, что утром Олив села на кучку хлопьев «Пушистосахарных Котят», нечаянно рассыпав свой сухой завтрак даже по стулу. Так или иначе, Олив пребывала в блаженном неведении о пятне вплоть до урока математики, когда ее вызвали к доске решать задачу и весь класс принялся хихикать за ее спиной.

Задачу она тоже решила неправильно.

К концу учебного дня Олив едва хватило сил подняться по истертым каменным ступеням в кабинет рисования и отодвинуть стул от своей парты в последнем ряду.

Как и в прошлый раз, учительницы рисования нигде не было видно. Ученики вертелись за партами, болтали, стонали. Но минуты после звонка шли, и по классу постепенно расползалось понимание: что-то тут не так. Стулья перестали скрипеть. Пальцы перестали теребить посторонние предметы. Все глядели друг на друга в озадаченном молчании. Вскоре в классе воцарилась такая тишина, что стало слышно тихое посвистывание, которое доносилось из дальнего угла и эхом разносилось по комнате.

В поисках источника звука все повернулись и уставились прямо на Олив. Олив, под прицелом двадцати пяти пар глаз, тоже повернулась. За ней не было ничего, кроме высокой белой стены. Какое-то время она глядела на стену, притворяясь, будто та была самым захватывающим из всего, что Олив видела за день. И пока Олив изучала стену, боковым зрением она заметила нечто рыжее и кудрявое. Олив посмотрела вниз. Там, на полу, с разметавшимися по паркету темно-рыжими локонами, лежала мисс Тидлбаум. Посвистывание издавал ее нос.

– Мисс Тидлбаум? – шепотом позвала Олив. – Вы не спите?

– К сожалению, нет, – сказала мисс Тидлбаум. – Не поможешь ли мне подняться? Будь так добра.

Все еще с закрытыми глазами, мисс Тидлбаум протянула Олив худые руки, унизанные рядами звенящих браслетов с подвесками. Остальные молча созерцали, как учительница рисования тяжело поднимается на ноги (практически сбив при этом с ног саму Олив). Затем мисс Тидлбаум пошаркала к доске. Она шла сгорбившись и держась за поясницу, отчего шнурки, свистки и ремешки, висевшие на ее шее, получили дополнительную амплитуду для раскачивания.

– У меня старая травма спины, и сегодня она разыгралась. Цирковая штука, – сообщила мисс Тидлбаум, словно дальнейшего объяснения и не требовалось. – Вы же не против, если сегодня я поучу вас лежа?

Никто не ответил.

– Прекрасно, – сказала мисс Тидлбаум. Тяжело вздохнув, она улеглась на большой учительский стол, подняла лицо к потолку и закрыла глаза.

– Следующие две недели мы продолжим заниматься портретами, – поведала потолку мисс Тидлбаум. – Сегодня вас снова ждет работа над автопортретами. Я подписала ваши полки в шкафу, так что сможете найти свои рисунки. Где взять остальные материалы, вы знаете. – В этом месте несколько учеников недоуменно переглянулись, но мисс Тидлбаум, лежавшая с закрытыми глазами, этого не заметила. – Домашнее задание вам на завтра – принести фотографию. Можно одного человека, можно группы людей, но на ней должны быть люди. Никаких собак, кошек, единорогов или что там у вас. С этих фотографий вам придется писать портреты, так что убедитесь, что это хорошее и четкое изображение. Есть вопросы? – спросила мисс Тидлбаум, не открывая глаз, так что было весьма удачно, что никто не поднял руку. – О’кей. За работу.

Пока ученики рылись в шкафах в поисках незаконченных автопортретов и художественных принадлежностей, мисс Тидлбаум неподвижно лежала на учительском столе. Сложно было сказать, уснула ли она, но по негласному уговору все ходили на цыпочках и переговаривались шепотом – на всякий случай. Как только ученики уселись за парты и освободили проход, Олив сползла со стула и принесла свой автопортрет.

Она долго изучала рисунок. Он оказался и хуже, и лучше, чем ей запомнилось. Лицо получилось симметричным и без шероховатостей, хотя нос рос из середины лба, а глаза были то ли слишком широко, то ли слишком близко друг к другу посажены – сразу и не понять. Может, так получилось потому, что они сами по себе были слишком большие. Олив взяла ластик и принялась стирать.