Хозяин - Василий Коростелев Страница 10

Дни в последнее время стояли ясные, ночью подмораживало слегка, но все военные действия возможны только дней через сорок, когда просохнет земля. Да еще не знаю, как воспримут они наши предложения, не посылали ли совхозные карателей и к ним? Хотя вряд ли, на три фронта воевать совхозным не с руки.

Добираться с учетом привала мне только по лесу больше суток, а там еще полчаса по дороге легкой рысью – и я на месте. Нет, по дороге от нашего поселка, на Вороне я доскакал бы часа за три, но встретиться с патрулем совхозных мне «не улыбалось». А с лошадью по лесу несподручно добираться, но не оставишь же Ворона одного? Вон какие зверюги по лесу шастают. Так в неторопливых мыслях, внимательном выборе пути и осторожном шаге и закончился день. Сидя вечером у костра, я прихлебывал чай и размышлял о вчерашнем разговоре с Юрой…

– Вот скажи, почему мы сами ничего не производим? Дед рассказывал, что до катастрофы люди производили много товаров, строили большие дома и оружие делали о-го-го, какое…

– А сейчас просто техники такой нет, да и людей не в пример меньше осталось, – сказал Юра.

– Ты думаешь, все погибли от катаклизма в один день? – продолжал он. – Нет, люди были очень изнеженными, и потому, думаю, половина всех погибших вымерла, не приспособившись к суровым условиям. Я, в общем-то, с историей знаком, читал старые сохранившиеся книги. Вот на этой немного известной нам сохранившейся территории пять веков назад проживало семь миллионов человек, а перед катастрофой уже в десять раз больше. Сейчас же дай бог триста тысяч наберется. Нас мало, Степан, и у нас нет центрального управления. И всегда находятся такие, кто предпочитает принцип – легче отнять, чем произвести самому, поэтому мы пользуемся старыми материалами и продукцией пятидесятилетней давности… Но скоро халява кончится, когда-то произведенная продукция конечна, я заметил, что в последнее время ужесточилась борьба за нее. Да и за личные людские ресурсы – подразумевай женщин как основную половину в воспроизводстве человеческого рода. Умные мелкие феодалы понимают это уже на уровне инстинкта, они пошли дальше, начали охотиться за головами.

– Это как? Головы режут, что ли, – спросил я.

– Нет, это образно. Меня же повязали совхозные, требовали наладить работу пороховой мельницы. Только требовать надо было деликатно: пригласить в гости, напоить накормить-привязать к симпатичной девке, глядишь и остался бы, ученые натуры – тонкие штуки, – пояснил Юра без ложной скромности.

Ворон всхрапнул, вздернул головой, отрывая меня от мыслей, но вроде успокоился. Волчата бродят, спать не дают, я подбросил в костер сухих полешек, пламя взметнулось, разгоняя сумрак, волки не решились напасть на наше становище. Так я и просидел всю ночь в полудреме…

* * *

В самой большой избе рябиновского хутора располагался местный клуб, где в зимнюю пору после полудня собирались все значимые (и не совсем) жители. Туда я и направил свои стопы по прибытии. Пацаны, крутившиеся около общественной избы, уважительно приняли повод, привязав Ворона к столбу у входа, и обещали накормить и напоить животину. Слегка задев притолоку при входе, я шагнул в большую, светлую от побелки комнату, битком забитую местным народом и сидящим в центре стола незнакомым мужиком средних лет. Он вещал что-то столь занимательное, что на мое присутствие обратил внимание только староста – кряжистый, седой как лунь мужчина, лучший друг моего сгинувшего отца. Он подошел ко мне, приобняв, тепло поздоровался:

– Ну, здравствуй, здравствуй, Степа, все уже знаю, вчера Петрович прибегал, рассказывал про ваши страсти. Все потом, садись, поешь, послушаем человека.

Он усадил меня рядом с собой, собственноручно положил парующей картошки из чугунка, привалив сверху темными ломтями тушеной сохатины, и налил полстакана самогона.

– Прими с устатку, – посоветовал он. А сам весь во внимании к незнакомцу, который продолжал:

– Так еле вырвался я из Степного, эти твари хоть и двигаются небыстро, но почти успели сомкнуть кольцо вокруг поселка, их было тысячи тысяч!!!

– Если они двигаются медленно, коли поставить пару пулеметов, отбиться можно, дать отпор – и отойдут, – подал кто-то реплику.

– Не так все просто, – тяжело вздохнул рассказчик и продолжал: – Когда они чувствуют опасность или зрят жертву перед собой (а видят они, к счастью, недалеко), то некоторое время могут двигаться со скоростью взбешенного кабана, собственно, на них они и похожи, только покрыты костяным панцирем и абсолютно всеядны. Хотя предпочитают живое мясо. Южане называют их леммингами, хотя я человек образованный, даже одну книжку видел, где лемминги нарисованы были, – совершенно другая животина. Сходство у них в одном: мутанты, как и лемминги, в кучу собираются и прут вперед, сжирая все на своем пути.

– Скажи, а почему мы про них раньше не слышали? – негромко спросил староста.

– Да они такими массами еще не собирались, хотя южанам уже приходилось с ними бороться, плавают они плоховато, вот на реках их и задерживали. Сейчас эти мутанты, видимо, научились ходить вдоль рек, отыскивают брод и переправляются или переплывают ночью, так что последнее нашествие точно до вас доберется. Степное от вас всего в трехстах верстах. Думаю, даже если их частично выбьют, дней через семь будут у вас.

– Скажите, – спросил Костя Рябой (я их почти всех знаю, умник еще тот), – а они человеческими жертвами питаются?

– Я и говорю, – терпеливо продолжал чужак. – Едят все подряд… Если на крышу дома залезть или на дерево, то спасешься, но скот, посевы… Да и запасы продовольствия вряд ли сохранишь. Чуют они очень хорошо, разроют и съедят.

– Ты насчет совхозных приходил? – тихо спросил у меня Ефимыч (староста).

– Уже нет, потом дома у тебя поговорим.

Дом у Ефимыча справный, сложен из толстых бревен лиственницы, со стеклами в небольших оконцах и крыт черепицей, живность в сарае гомонит, сыновья и дочь по хозяйству хлопочут, жена еду к нашему приходу сготовила, расстаравшись рыбными расстегаями. Ну, как водится, приняли по полстакашка первача, и, хоть был я вполне сыт, все ж не удержался, давно домашней выпечки из настоящей русской печи не пробовал. А потом мы стали обсуждать с хозяином возможности защиты его хутора, ну и нашего леса, от новой напасти. Видимо, мой авторитет в глазах Ефимыча поднялся после наших военных действий против совхозных, и он внимательно слушал мои замечания. А наши планы в отношении Совхоза подождут, чего их раньше времени раскрывать.

– Ефимыч, смотри, вот Гадючья балка, и именно здесь река наиболее узка. Твари неглупы, будут форсировать реку именно в этом месте или перейдут через Лосиный брод. Насчет заслона у брода сам с антоновскими договаривайся, а здесь, смотри, мы можем закрыть подходы к лесу и твоему хутору, поставив скрады на помостах, и, как они реку переплывать будут или в балку нырнут, так скорость потеряют, тут и лупи леммингов.

– А если они ночью поплывут или балку переходить будут?

– Факелов побольше заготовьте, скрады вплотную к реке поставьте. Швыряй повыше да лупи погань, только факелов надо очень много, чтоб с каждой скрады постоянно двое стреляли по мутантам, а двое факелы закидывали. Я лично и так в темноте вижу, да и у тебя найдутся такие охотники, мы с ними на одной скраде без освещения обойтись сможем. Ну ладно, мне теперь некогда засиживаться, через пять дней я с Митькой и Юрой приеду сразу к месту засады.