Визиты - Сергей Лукьяненко Страница 10
Визиты - Сергей Лукьяненко читать онлайн бесплатно
Людмила вышла из кухни. Мальчик сидел неподвижно, слушая, как она одевается в прихожей. На его лице медленно проступало напряжение, которое уже некому было увидеть.
– Кирилка!
– Да? – Он повернулся, снова расслабляясь снаружи, словно мать могла увидеть его сквозь стену.
– Ты не дашь мне свои новые стихи?
Кирилл молчал.
– Мне надо показать их серьезным людям.
– Как-нибудь потом, мама. Ты что-нибудь старое им дай, ладно?
Она подчеркнуто громко вздохнула.
– Ты не лентяйничаешь, Кирилка?
– Не знаю.
Людмила Корсакова тихонько засмеялась:
– Все-таки поищи, Кирилл.
Хлопнула дверь.
Мальчик, сидящий за столом, медленно взял ложку, посидел минуту, не двигаясь. Потом поднялся. Недоеденный суп отправился обратно в кастрюлю, тарелка и ложка – в раковину. Кирилл налил в бокал уже остывшего чая и отнес в свою комнату. Потом вышел в прихожую и закрыл дверь на второй замок.
Он снова остался один – мальчик, боящийся взрослеть. Одному – легче.
Кирилл был в центре внимания всегда, сколько себя помнил. Просто потому, что он умел писать стихи в том возрасте, когда другие дети еще не способны запомнить чужие. Трехлетний поэт… пятилетний поэт… восьмилетний поэт…
Он привык.
У него не было друзей среди ровесников – та неизбежная цена, которую платят за любой талант. Кириллу стало бы легче, знай он, что эта плата не зависит от возраста, а прилагается ко всем, вставшим над толпой. Но он отнес ее лишь к себе – ошибка любого ребенка, считающего все происходящее с ним уникальным. Он искал друзей среди взрослых и находил тех, кто старательно пытался относиться к нему на равных. Потом он смирился.
Одному – легче.
Кирилл плюхнулся на кровать, даже не потрудившись позвонить на телестудию. Его слегка знобило, и он не мог понять причину – то ли вернувшийся страх, то ли разговор с матерью. Телевидение? Да, он мог вести детскую программу, читая сочиненный взрослыми текст, а изредка – свои стихи. Это была награда, честно заработанная, горькая и ненужная. Кирилл понял все еще год назад. Он ничем не лучше других. Просто умел в пять лет то, чему другие учатся в двадцать. Если отбросить возраст, то Кирилл был одним из многих поэтов, известных лишь десятку друзей и собирающихся на свои «литературные вечера» в районных газетках и домах культуры. Тринадцать лет делали его уникальным… но уже куда меньше, чем раньше.
Детство – преходящий недостаток.
Кириллу было интересно, что скажет мама, когда поймет это. Вряд ли отнесется спокойно. Ювелир, узнающий, что старательно гранил под бриллиант кусок стекла, не сможет примириться с этим.
В комнате стемнело, и утренняя тоска стала возвращаться. Ее можно было прогнать… ярким светом, громкой музыкой, но Кирилл не шевелился. Что-то приближалось. Накатывало. Тоскливое, неудержимое, близкое тьме – тень от тени, страх от страха. Он стиснул зубы. Так, наверное, умирают… или рождаются.
И вдруг его отпустило. Разом.
Мир снова стал прежним, тоскливым, но спокойным. Кирилл с шумом втянул воздух, почувствовав, что непроизвольно задержал дыхание, может быть, минуту, может быть, две назад. Он вспотел и ослаб.
что это было?
Кирилл привстал, потянулся к выключателю. Замер.
В двух метрах от него за письменным столом (большим, солидным, взрослым) кто-то сидел.
– Ну? – сказал кто-то. – Включай свет.
Как загипнотизированный, Кирилл щелкнул клавишей. Свет больше не был другом и защитником, убийцей ночных страхов. Свет предал его, показав то, что явилось во тьме.
За столом сидел мальчишка. Подросток, тощий и голый, улыбающийся, глядящий на Кирилла так, словно видел его и в темноте.
– Сделай удивленные глаза, – сказал мальчишка. – И успокойся. У нас еще есть время, но его так мало, что лучше поторопиться.
Кирилл слишком часто видел самого себя не в мертвой статичности фотографии, а по тому же телевизору, чтобы ошибиться.
– Это я, – сказал он.
Мальчишка кивнул.
– Ты.
Он встал – спокойно, не стесняясь наготы. Посмотрел на Кирилла – задумчиво, оценивающе.
– Зови меня Визитер.
Говорили, что на этой даче несколько раз останавливался Сталин. Хайретдинов никогда не опровергал устоявшегося мнения, хоть и выяснил в свое время, что вождей крупнее Микояна старые стены не знали.
Недалеко от Москвы, почти чистый воздух, вышколенная прислуга и удобная для охраны планировка – что еще надо человеку, занимающемуся большим бизнесом и большой политикой?
Весь вечер Рашид Гулямович был не в духе. Прогулялся под мелким дождиком в саду – если можно так называть солидный кусок леса, обнесенный крепким забором. Против обыкновения, не отгонял охрану. Прилетевшего из Саратова с отчетом директора газоперерабатывающего комплекса принял непривычно сухо, чем поверг его в легкую панику.
А виноват, конечно, был Семенецкий. Еще один грех, и, наверное, можно было без него обойтись. Месяц-другой давления – сдался бы сам. Но это дурацкое пристрастие к быстрым решениям, что с ним поделаешь…
Он решил никуда сегодня не выезжать. Позвонил в Саратов жене, поговорил с ней так ласково, что наверняка укрепил в мысли об очередной измене. Даже пообещал месяца через два забрать ее и детей в Москву. Политик не должен отвлекаться, и семью, которая обязана быть, следует держать в отдалении. Но сегодня ему хотелось – странное дело! – семьи. Уюта.
Сдают нервы.
Он просчитал свой жизненный путь года три назад, когда понял, что только деньги уже не доставляют ему удовольствия. Тайная подлинная власть – это хорошо. Но и в бизнесе уже встали барьеры, выше которых не прыгнешь. А чтобы кроить мир по своему вкусу, надо совмещать тайную власть с властью государственной, нажимать на рычаги не из-за спины очередного тупоумного политика.
Хайретдинов трезво оценивал все преграды на пути его амбиций. Начиная с фамилии и национальности – много ли русских захотят иметь президентом чужака? Но это лишь наполняло его азартом. Он станет более русским, чем любой славянин. В конце концов, есть пример Сталина – какие бы ошибки тот ни допускал, он до сих пор оставался для многих кумиром.
А он не повторит ошибок «отца народов». Он действительно сделает Россию великой и могучей страной. С большим удовольствием Хайретдинов взялся бы творить империю из другого государства, но, увы, материал не выбирают. Что ж, через два года он будет спикером. Через четыре – президентом. И его полюбят. Не смогут не полюбить.
Рашид Гулямович прошел в кабинет. Уселся перед разожженным камином, налил рюмку коньяка, но так и не притронулся к ней. Сидел, глядя в огонь, слушая мерное тиканье старых часов.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии