Демосфера - Илья Новак Страница 10

Тишка расположился на водительском сиденье, подключившись к центру управления микроавтобуса, надел телемонокль. Перед ним было обычное рулевое колесо, но Тишка за него не держался. Хотя видел он то же лобовое стекло, дорогу за ним, руль — и его виртуальные руки этот руль сжимали, поворачивали при необходимости. Картинка, созданная маломощными лазерами, была четкой и яркой. Пучок лучей проходил через зеркало монокля, сквозь расширитель, фокусирующие линзы — и в конце концов проецировал изображение на сетчатку.

Рядом сидел Магадан, Шунды устроился позади. Живокресло стояло за его спиной, он то и дело с опаской оглядывался на Жиля Фнада, но тот оставался неподвижен.

— Гля, казус! — хмыкнул Магадан.

Тишка не отреагировал, а Шунды посмотрел в боковое окно. Между проржавевшим остовом древнего грузовика и лужей густой жирной грязи туда-сюда ковылял покалеченный колесничий в лохмотьях. Выломанное левое колесо заменял самодельный костыль. Достигнув лужи, казус проехался по ее краю, развернулся и потёпал назад, кренясь на бок всякий раз, когда короткий костыль упирался в землю. Заросшее щетиной лицо было задумчивым, правый глаз скрыт под моноклем, приклеенным к коже двумя кусками липучек крест-накрест.

— А я ж его знаю, — сказал Магадан. — Это Григан, помнишь, Шунды? Он с нами работал пару лет назад…

— Это у которого искусственная печень была? — спросил Одома, поежившись.

— Ага. От «МедЛаба». Там сбой произошел, после этого он и сбрендил. Он еще к Большой Гипертекстовой Библиотеке подключен постоянно, ты знаешь? Как залез в нее — так назад уже и не вылез, ползает по ссылкам год или два…

Одома плаксиво протянул:

— Ой, жалко его… Магадан, давай поможем?

Колесничий знал, когда можно перечить командиру, а когда — нет.

— Обойдется, — сказал он.

В мире индустриальных руин были свои аборигены. Очумевшие от психомарева растафары с намеренно расстроенными эго-формингами — их приставки, именуемые еще эмошниками, работали в запрещенном плавающем режиме и каждые несколько десятков минут, меняя концентрацию нейромедиаторов, накрывали своих носителей новой эмоциональной волной. Овощеподобные бомжи-флористы из «Гринписа»; казусы с поломанными конечностями и слетевшими с катушек искусственными органами. А еще бывшие дерекламисты — повернутые на антирекламной идеологии психи. Они не присоединились к группе Одомы, когда направление денежных потоков изменилось так, как того хотели тузы, организовавшие их движение, — добившись своего, бизнесмены тут же перестали его финансировать. Маньяки до сих пор иногда совершали набеги на город, уничтожали бигборды, голобуйки и пиароботов. Бюро не слишком успешно боролось с ними.

Действия эмошника хватало на некоторое время, а затем взрывная, агрессивная натура Одомы вновь брала верх над наведенным приставкой психомаревом: когда они вылезали из микроавтобуса, плаксивость уже оставила мальчишку, рот изогнулся уголками книзу, и он вновь переполнился раздражительной злостью.

— Дрыхнет, урод?

В черных очках отражались две одинаковые выпуклые картинки: колесничие выкатывают живо-кресло по короткому пандусу.

— Не, без сознания, — возразил Магадан.

Перед этим они долго петляли между развалинами заводов, а после въехали в бетонную трубу, под небольшим уклоном уходящую в землю. В конце ее перегораживали круглые пенометаллические ворота, охраняемые тремя дерекламистами. Дальше находилась ржавая платформа элеватора, опустившая микроавтобус в земные недра.

Тусклый свет пары прожекторов озарял стылый бетонный бункер. Ширина — двадцать метров, длина — тридцать, а потолок, испещренный тонкими трещинами, выбоинами и пупырышками, всего в трех метрах над полом. Магадану всякий раз казалось, что он попал внутрь спичечного коробка, и колесничего одолевал легкий приступ клаустрофобии. Расстегнув ворот, он стал чесаться: из-за динамической татуировки, чьи узоры медленно путешествовали сквозь подкожную клетчатку, грудь часто зудела.

Трое солдат-дерекламистов — обычные, не колесничие, — вышли из будки в углу помещения. Каждый держал автомат, на поясах болтались звуковые кастеты. От будки вдоль стены тянулся глубокий зацементированный ров, его огораживала подрагивающая, тихо гудящая лезвенная цепь.

Магадан отключил живокресло и сбросил Жиля Фнада на пол. Упав, тот остался лежать неподвижно.

— Как прошло? — спросил один из солдат.

— Мы спешим, — объявил Шунды. Под бетонными сводами голос его отдавался коротким холодным эхом. — И так еле успели. Свяжите его покрепче и бросьте туда. Мы сейчас за Машиной, как вернемся — будем его мучить по-всякому. Тишка, связь!

Тишка выкатился из микроавтобуса, так и стоявшего на платформе элеватора, и протянул командиру тонк в виде подковки:

— Я его уже вызвал.

— Вомбат! — закричал Одома. — Все сделано, что я сказал?.. Точно все?.. Ладно, бывай тогда!

— А зачем связывать, шеф? — подал голос один из дерекламистов. — Там же цепь. Один хер он не вылезет, хоть связанный, хоть…

— Захлопни хавальник! — завопил Шунды так, что солдат отпрянул. — Это вам не кто-нибудь — это Фнад! Связать, я сказал!

— Слушаюсь! — выпалил дерекламист и бросился к неподвижному телу.

Они склеили конечности Фнада липучками, затем двое потащили его к яме, а третий вошел в будку и отключил цепь. Тонкие, радужно отблескивающие лезвия, вертикально торчащие вдоль рва, поникли и перестали подрагивать. Дерекламисты не без некоторой опаски подступили к ним, взяли Фнада за руки и за ноги, раскачали и бросили в ров, где уже лежало три тела, не то мертвые, не то при смерти. Когда на нервную систему цепи не подавался раздражающий импульс, она засыпала. Несмотря на это, несколько ближайших лезвий — пронизанный острейшими алмазными волокнами мезофилл, неспособный к фотосинтезу, зато с краями, прорезающими кость, — дрогнули. Цепь питалась переменным током, но могла добывать энергию из крови, которая для нее была чем-то вроде редкого деликатеса.

Фнад с глухим стуком упал на покрытое бурыми пятнами дно, и дерекламисты поспешно отошли.

— Больше года уже тут, — сказал один, возвращаясь к будке, — а все одно не привыкну к этой хрени.

Он нажал кнопку на пульте, цепь тихо загудела. Лезвия затрепетали и распрямились.

— Теперь поехали, — скомандовал Шунды.

Операцию было решено проводить точно на середине пути между космодромом «Вмешательства» и городской чертой. Репетировали несколько раз, все знали, что им делать, но Шунды нервничал. Он подкрутил эго-форминг, повышая агрессивность, затем пальцы пробежали по сенсорам: специальный порт бортового компьютера токомобиля высветил голографическое изображение прямо перед лобовым стеклом.

— Все помните? — с угрозой спросил Шунды.

Схема боевого спецфургона «Длеб-Каб», который вот-вот должен был показаться на дороге, чуть подрагивала. Сенсор тихо зашипел, над отдельными частями схемы в воздухе возникли красные пунктирные стрелки, рядом с ними зажглись обозначения базовых узлов машины.