Сапиенс как вирус - Сергей Гатаулин Страница 10

Мама Дмитрия открыла рот, пытаясь что-то сказать, но не смогла – очередная волна жутких изменений затянула ее в живой водоворот.

– Чёрт! – отшатнулся молодой человек, набрал полные лёгкие воздуха и решительно вогнал кулак в извивающееся щупальце, появившееся на месте головы Цербера. – Черт!

Удар пришелся точно в глаз. Его глаз. Он вдруг ощутил полыхнувший в мозгу костер и зажмурился. Боль метнулась вниз по телу, обожгла сердце, спазмом сжала желудок, горячей тяжестью осыпалась в ноги и там растворилась. В грудь вонзилось раскаленное копье, проникая все глубже, оно разорвало его внутренности, мгновенно прорастая черными корнями в здоровую плоть.

Телохранитель открыл глаза и увидел себя стоящим в плотном сером тумане. Багровая пыль, витавшая вокруг, собираясь в небольшие уплотняющиеся куски, норовила осесть на лице; превращалась в липкую слизь, ощутимонеприятную на ощупь, проникала в ноздри, мешая дышать. Рядом пылал алым огнем Добровик. Держа за руки плачущую Маргариту Петровну, он что-то шептал.

Анатолий опустил глаза и обнаружил, что щупальца, вытягиваясь, пронизывают угловатую голову сенбернара.

Ощущая холодное прикосновение, телохранитель дернулся. Уперся взглядом в комок безобразных обрубков, проникающих в его грудь.

– Ну что, хранитель чужих тел, потянули! – засмеялся Добровик, распрямляясь.

Анатолий попытался улыбнуться в ответ. Страх прошел.

– Тянут-потянут, вытянуть не могут! – напрягся он, сообразив, что от него требуется. – Прибежала мышка! – заревел он, ощущая вибрацию, нарастающую в скользком канате. – Хвостиком махнула! – прохрипел, багровея. – Ии!

– Он все тянул, гадая, что же не выдержит первым, его мышцы или натянутые щупальца.

Не выдержали щупальца – лопнули, опадая к его ногам. А затем и студенистое туловище хлюпко шлепнулось на деревянный пол.

Анатолий громко вздохнул. Облако, в котором они находились, завращалось, пыль вдруг превратилась в жужжащих, разлетающихся во все стороны мух, комната приблизилась. Сквозь редеющий серый туман проступили стены, потрескавшийся пупырчатый потолок, и только после этого растворилась багровая пелена в глазах, и показалась старенькая мебель.

– Благодать! – промурлыкал телохранитель, падая на необычайно мягкий, хоть и потрепанный диван.

Вспомнив жуткое существо, он испуганно вскинул ноги к голове.

– Где это?! – спросил он Трофима, разглядывая истонченные временем доски.

Добровик на мгновенье выпустил руки Маргариты Петровны и улыбнулся.

– Ты думал, что мы бьёмся с реальной тварью? – спросил он.

– Нет! С виртуальной! – обиделся телохранитель. Обернулся к ворчащему сенбернару и грубо добавил: – А ты не рычи! Я не с тобой разговариваю.

– Молодец Цербер! – похвалил Трофим. – Хорошо парня подготовил.

– Подготовил? – опешил Анатолий, насупившись.

– Ладно-ладно. – Мужчина, выставил ладони вперед. – Не сердись!

Добровик уложил Маргариту Петровну на диван и, присаживаясь рядом, продолжил:

– То, что ты видел, лишь воображаемое представление болезни. Ты видел опухоль, такой, какой ее тебе нарисовал неподготовленный мозг. Твой мозг…

– Знаю, знаю! Подыскивает образ, наиболее подходящий неизвестному для него понятию. И выбирает он из тех, которые есть в его «словарном запасе». Потёмкин уже прочел мне когда-то «Курс молодого бойца». – Анатолий подозрительно уставился на шерстяного увальня, устроившегося в ногах Трофима.

Пёс прикрыл глаза, так что осталась только малюсенькая щелочка, и лениво дремал.

– Цербер имеет одно очень интересное и необходимое в нашем деле свойство, – заметив заинтересованный взгляд молодого человека, продолжил Добровик. – Он может напускать на человека Навьи чары.

– Кого? Чего?

– Если долго смотреть ему в глаза, – выдохнул Трофим, – можно погрузиться в нематериальный мир – в мир наваждений. А в потустороннем мире мы начинаем видеть многие незримые для глаза простого человека вещи.

Анатолий кивнул:

– Пес-колдун, значит?

Трофим устало повел плечами, повертел головой из стороны в сторону, словно разминал шею.

– Без тебя я бы не справился. Необычайной силы опухоль, пожирающая энергию не только своего носителя, но и окружающих его людей – таких я еще не встречал.

– Опухоль? – поинтересовался Анатолий и тут же вспомнил Потемкина. – А может быть, это вирус?

– Нет, молодой человек! Это была злокачественная опухоль, – возразил целитель, недовольно дергая подбородком.

Добровик задумался и продолжил, уже не так уверенно и резко: – Хотя… вела она себя очень, очень странно.

Маргарита Петровна, молчавшая до сих пор, вдруг подняла голову; прислушиваясь к шуму, доносившемуся из кухни, радостно воскликнула:

– Дима! Сынок!

Анатолий ощутил горячую волну воздуха, толкнувшую его в спину. Почувствовал загорающийся в груди пожар. В голове зашумела разгоняющаяся кровь. Тело напряглось в ожидании прыжка.

«Нет! Только не это!» – мысленно завопил телохранитель.

– Не бойся, путешественник! – раздалось за спиной, и дрожащего плеча коснулась горячая рука. – Сейчас все пройдет, – пообещал Потёмкин, появляясь перед притихшим товарищем.

И действительно, вибрация в теле мгновенно ослабла, костер в груди погас так же быстро, как и появился.

– Фу ты! – расслабленно выдохнул Анатолий.

Он шагнул за Дмитрием, намереваясь загрузить друга множеством вопросов, но на его пути неожиданно возник Трофим.

– Мы пока с Толиком чайку попьём? – спросил он хозяйку дома, но та не ответила. Распахнув объятья, женщина устремилась навстречу сыну.

А Трофим и не ждал.

– Пошли, подкрепимся! – предложил он, подталкивая Анатолия в сторону кухни.

Оглядываясь, тот бодро зашагал из комнаты.

Сенбернар оказался менее покорным, и его пришлось тащить за ошейник.

Трофим с трудом втолкнул упрямое животное в кухню, прикрыл белую дверь с мутным непрозрачным стеклом, в глубине которого проступали жилки металлической сетки.

– Ну и ладушки! – мужчина довольно потер руки, неспешно сел на старый табурет и мгновенно сник, превращаясь в уставшего пожилого человека. – Я уже не надеялся победить эту тварь, – прошептал он, оглядываясь на дверь.

– Спасибо тебе, выручил.

Анатолий смущенно мотнул головой.

Чай пили шумно.

Трофим по-стариковски отдувался после каждого глотка горячего напитка. Анатолий улыбался: вдруг вспомнился маленький лохматый питекантроп Лëxa, с его неуемной тягой к творчеству. «Все люди, как люди, а я один, – подумал он, – то в древность дремучую – к дикарям, то в потусторонний мир – с волхвом-Добровиком».