Жернова истории - Андрей Колганов Страница 10

– Хорошо, Андрей Иванович, – отвечаю я, – тогда прямо сейчас к вам в секретариат заскочит молодой человек. Передайте, пожалуйста, документы ему.

Кладу трубку на место и повелительным тоном обращаюсь к своему посетителю:

– Так, сейчас беги в Таможенное управление, прямо к секретарю Потяева. Возьмешь у него бумаги – и пулей ко мне. Если там все в порядке, я завизирую и сегодня же попробую подписать их у товарища Фрумкина, а если ты хочешь ускорить дело, сам зарегистрируешь их в Управлении делами и в экспедиции, и потом оттащишь в Тарифно-таможенный комитет. Но вот на Совнаркоме вопрос только они могут поставить. Тут уж я ускорить ничего не смогу.

Ни слова не говоря, молодой человек выскочил за дверь.

Так начался мой первый день в наркомате. Кстати, тогда я и выяснил, какое у нас нынче число. На перекидном календаре на столе у моего секретаря значилось: «3 сентября 1923 года. Понедельник».

Как день начался, так он и продолжился. Посетители, бумаги, подписи, согласования. Цены, тарифы, задержки на таможенных пунктах, склоки вокруг контингентированных товаров, неисполнение договоров поставки зарубежными контрагентами, переписка с торгпредствами, оформление удостоверений и лицензий на ввоз, урегулирование спорных вопросов с Валютным управлением Наркомфина…

Улучив момент между обедом и нашествием очередных посетителей, я улизнул в библиотеку наркомата и стал лихорадочно пролистывать подшивки «Правды».

Так, ультиматум Керзона. Был. XII съезд ВКП(б) – состоялся. «Ножницы цен» – пик обсуждения прошел. Переворот Цанкова в Болгарии и убийство Стамболийского – были. Но вот восстания коммунистов в Болгарии, похоже, еще не было. Ну да, оно же так потом и называлось – «Сентябрьское». А сегодня еще только третье число. Что у нас в Германии? Конфликт вокруг Рурской области исчерпан, к власти пришло правительство Штреземана… А вот об образовании левых правительств в Саксонии и Тюрингии ничего еще нет. Значит, все это, как и гамбургское восстание, будет позже. Но когда позже? Во всяком случае, до ноября, потому что в ноябре будет «пивной путч» в Мюнхене. Вот сегодня первые сообщения телеграфных агентств о катастрофическом землетрясении в Токио первого сентября. Но это мне ничего не дает…

А что у нас? Кризис сбыта. «Дикие» забастовки из-за задержек зарплаты. Дискуссии с Троцким пока никакой не видно. Тут вроде все тихо. Значит, вот-вот начнется. Надо внимательно следить за атмосферой в партийных верхах и быть готовым. К чему? А вот это надо серьезно продумать. Принципиально вопрос ясен: надо не допустить чрезмерного обострения внутрипартийных разногласий, чтобы они не привели к росту взаимного озлобления и нетерпимости, которые сыграли столь роковую роль в нашей истории…

Однако, сидя в наркомате, что-либо «серьезно продумать» было решительно невозможно. Текучка заедала. Причем главное время уходило на распутывание запутанных траекторий хождения бумаг между отделами и управлениями наркомата, между наркоматом и другими ведомствами – ВСНХ, Наркомфином, СНК, СТО, да и на поиск нужных документов в собственном отделе… Конечно, было бы утопией даже попытаться вылечить эту советскую волокиту за счет одной хирургической операции. Но вот навести некий элементарный порядок у себя в ведомстве можно попробовать. Даром, что ли, прямо напротив НКВТ высится здание, занимаемое Рабкрином? Попробую-ка я подрядить кого-нибудь оттуда на это дело. Им ведь эта задача как раз по профилю. Завтра же и займусь – сейчас уже рабочий день к концу пошел.

К слову сказать, в начале рабочего дня меня прямо-таки грызло опасение обнаружить перед сослуживцами свою непохожесть на прежнего Виктора Валентиновича Осецкого. Хорошо хоть, что у моего реципиента здесь нет семьи и прочных личных привязанностей. А не то как бы я выкручивался? У меня даже мелькала мысль начать имитировать сильные головные боли и списать на них провалы в памяти, да еще и врачу пожаловаться.

Однако час проходил за часом, а никаких подозрительных или косых взглядов со стороны сослуживцев я не замечал. Это что же получается – мой реципиент мне и свою манеру выражаться, и лексикон, и характерные жесты – уже все успел передать? Ладно, поживем – увидим. Во всяком случае, непосредственных оснований для паники пока нет. Вероятно, те примерно полтора месяца, которые, по моим предположениям, я находился в личности реципиента в «латентной фазе», как раз и позволили мне адаптироваться к особенностям его речи и поведения. Недаром и знания реципиента всплывали в моей памяти как-то очень вовремя и удачно.

Вот и сегодня к концу рабочего дня память услужливо намекнула мне, что надо бы прикупить продуктов. Те, что были, за прошедшие уже сутки с лишним, считай, полностью слопал. Домашних холодильников в этом времени не водится, на дворе стоит теплая сентябрьская погода, и потому запас продовольствия надо обновлять практически каждый день, закупая понемножку, как раз примерно на сутки, не больше, – иначе испортится все на фиг.

Готовить дома обеды как-то тяги не было. Да и не умею я этого, сказать по чести. На работе можно и в столовой наркомата супчику похлебать, как я сегодня и сделал, а в выходной – заглянуть в трактир. Но вот посещать подобные заведения по вечерам – благодарю покорно. Ни вечерняя публика, ни атмосфера там мне была совсем не по нраву. А утром, перед работой, на походы в трактир жалко времени. Лучше поспать подольше, перекусить быстренько дома – и в наркомат.

Выскочив из трамвая на Охотном ряду, приглядел продовольственный магазин, где и запасся хлебом, сыром, колбаской, прихватил несколько яиц, а потом заглянул в лавку по соседству, чтобы разжиться молоком, творогом и сметаной. Хватит пока. Но тут передо мною встала неожиданная проблема: портфеля я с собой не носил, и положить купленное было некуда. Приобрести для продуктов сетку-авоську? Собственно, этот вариант меня нисколько не смущал, и что обо мне подумают, например, сослуживцы, увидев своего начальника с авоськой, – мне было глубоко наплевать. Но вот не торговали ими в пределах прямой видимости, и память реципиента, как назло, ничего в этом вопросе не могла мне подсказать. Пришлось ограничиться самым простым решением – завернуть все покупки в оберточную бумагу и перевязать шпагатом. Получилось два свертка, не слишком удобных, но на первый раз сойдет. А потом что-нибудь придумаю.

Выйдя на улицу, я решил пройтись до своего дома пешком. Минут за тридцать – сорок доберусь, а при моей сидячей работе движение не только полезно, но и необходимо. Надо будет, кстати, к какому-нибудь местному спортивному обществу пристроиться, привести себя в хорошую форму. Не помешает.

Прогулка по Охотному ряду и Волхонке была довольно любопытной. С интересом разглядывая попадающиеся навстречу типажи, я не обделял вниманием хорошеньких барышень. Большинство одето весьма скромно, некоторые – в заметно потрепанную и залатанную одежду. Вот прошли две совсем молоденькие, короткостриженые и в отличие от большинства – простоволосые. На простеньких блузках – значки КИМ. Но попадаются и вполне прилично упакованные (а вот от таких словечек надо избавляться – даже мысленно лучше не употреблять!). Вон та, например. Серый деловой костюм из явно дорогой тонкой шерсти, шляпка и сумочка в тон. Даже перчатки! А чем это от нее пахнуло? «Реноме», «Кармен», «Фуджи Сан»? Или вообще привозные, контрабандные? Не очень-то и разбираюсь я в здешних женских духах. Как еще названия-то вспомнил…