Филин с железным крылом - Лариса Петровичева Страница 10

Она замолчала, нервным движением запустила руку в волосы. То есть избранные девушки не погибают? Ардион превращает их в каменные статуи, которые выполняют его приказы?

– Мы должны договориться, – напомнил Лефер. – Если ее высочество откажется, то у меня нет никакого интереса что-то делать.

Улыбка Верна была понимающей. Ему нужна была маленькая белая мышь. Что понадобится Леферу?

– Хорошо, – кивнула Антия, кутаясь в плащ жреца так, словно он был ее единственной защитой. – Что вы можете дать мне и что попросите взамен?

– Какая серьезная девушка, – заметил Лефер, посмотрев на Верна. – Мне нравится ее подход. Вы начнете спуск последней, ваше высочество. Это очень вам поможет, когда он закончится. Я расскажу вам, где тайник, – а там будет нормальная одежда, а не эти тряпочки. И оружие.

Так. Одежда и оружие – это уже хорошо. Такой поворот Антии понравился. Когда-то отец говорил, что во всем надо искать выгоду – что ж, сейчас эта мысль помогала ей не кричать от страха.

Антия до сих пор чувствовала пальцы Ардиона на своей щеке. В этом прикосновении было что-то от хозяйки, выбирающей мясо на рынке, и что-то еще, темное и глубокое, чего она пока не могла опознать. И от этого было жутко, так же как в туннеле, через который Бриннен выводил Антию из дворца.

– Спасибо, – кивнула Антия. – Что с меня причитается за вашу доброту?

Лефер сразу же сделался собранным и жестким. От него даже холодом повеяло.

– Свиток Ауйле, подлинное слово создателя мира, – ответил он. – Он хранился в пирамиде, и одна из избранных девушек похитила его несколько веков назад. Сейчас он внизу. Вернете мне свиток – и все жрецы Таллерии станут вашими лучшими друзьями и поддержат всегда и во всем, когда вы начнете править. Вас, конечно, благословит само Небо, когда вернетесь, все склонятся перед вами и дадут все, что вы только попросите… – Лефер сделал паузу и добавил: – Но вам понадобятся верные друзья, даже не сомневайтесь.

– Друзья, чью верность я куплю, – Антия не удержалась от шпильки. Лефер кивнул.

– Разумеется. Так всегда бывает, только цена разная. Согласитесь, это правильно – заплатить тому, кто удержит Эвионову руку с ядом или кинжалом. Он ведь не захочет уступить трон даже святой избраннице Неба и будет искать способы избавиться от нее. А мы удержим его величество, и править вы будете долго, а жить счастливо.

У Антии заныли виски. Хотелось лечь, спрятать голову под подушку и заснуть – чтобы проснуться в их с дядей Бринненом домишке, сварить кофе и отправиться на очередное задание Джаккена.

Вот бы все стало по-прежнему! Но Антия понимала, что этого уже не случится, и озноб становился все сильнее.

– Ему можно верить, – хмуро сказал Верн, который, видно, оценил молчание Антии по-своему. Она кивнула.

– Да, конечно. Свиток и маленькая белая мышь. По рукам.

Лефер посмотрел на Верна, вопросительно подняв бровь.

– Мышь?

Верн улыбнулся.

– Я же филин, ты забыл? Что еще я могу попросить?

Лефер понимающе кивнул.

– Что ж, я рад, что мы договорились. Попробуйте отдохнуть, ваше высочество. У вас впереди трудные дни.

Антия нисколько в этом не сомневалась.

Когда жрец и оборотень вышли на свежий воздух, Лефер негромко признался:

– Я не понимаю, что происходит.

Верн почесал кончик носа. Правый глаз под повязкой начало жечь.

– Ты ждешь, что я дам тебе ответ? – усмехнулся он. – Я и сам не знаю. Прежде ни у одного из нас не было связи с теми, кто живет в вашем мире.

Мужчины помолчали. Кажется, Лефер решил, что Верн что-то недоговаривает.

Пирамида Ауйле выглядела декорацией. Темная, грозная, она нависала над вечерним садом, и Верн вспомнил, что рассказывал отец: Ауйле, создатель жизни, построил эти пирамиды, чтобы запечатать проходы между мирами. Этакий саркофаг, который надежно хранит в своих глубинах дорогу туда, куда лучше не заглядывать.

Когда пять с половиной лет назад жрецы Ауйле нашли возле пирамиды окровавленного филина с оторванным правым крылом, то решили, что это обычная птица, над которой кто-то решил поиздеваться. Верн старался принять человеческий облик и не мог, не было сил. Слуги выкинули полумертвую птицу на свалку; потом Верн думал, что, если бы верховным жрецом тогда был Лефер, он бы понял, что дело нечисто. Он докопался бы до правды – как сделал это через несколько лет, когда острое чутье привело его к Верну.

«Я чувствую в вас магию, и она не наша. Кто вы? Не пытайтесь солгать, я пойму. Мне нужна только правда, пусть даже самая странная».

– Что это может быть? Попытка прорваться сюда? Экспансия?

Лефер не задавал вопросы – он размышлял вслух и приглашал Верна присоединиться к размышлениям.

– Экспансия невозможна, – качнул головой Верн. – Пришельцы начинают разрушать новый мир.

Лефер усмехнулся.

– Нам повезло, что ты этого не делаешь.

Верн кивнул. Подумал, что жрец никогда не поймет, каких сил это требует.

– Вы выбрали Антию не случайно, – произнес Верн. Лефер бросил в сторону взгляд, каким мог бы смотреть актер, играющий мошенника. Да он и был когда-то актером, этот главный жрец – потом в нем пробудилась магия и привела его в пирамиду.

– Нас об этом, скажем так, очень убедительно попросили, – ответил он. – И энергично интересовались случаями возвращения дев из пирамиды.

– А ты?

– А я ответил чистую правду. Ни одна из дев еще не вернулась. Такого не было за всю историю, – протянув руку, Лефер сорвал один из пионов и принялся задумчиво обрывать лепестки. – Нет, конечно, в эпоху государя Шона был случай возвращения, но ты сам понимаешь, что это просто легенда.

Верн кивнул. Государь Шон был легендарным владыкой Таллерии в незапамятные времена, и ссылаться на него, как на историческую личность, было как минимум наивно. Хотя введенный им закон о вознаграждении вернувшейся всем, что она только пожелает, был незыблем.

Верну снова показалось, что над ними плывет птичья тень. Сипуха с золотой головой раскрывала темно-синие, почти черные крылья, и в огненных искрах на них ему чудились неразборчивые надписи, от которых веяло холодом.

– Как ты думаешь, может ли эта связь избранной девы с владыкой Ардионом быть простой случайностью? – спросил Лефер. Верн неопределенно пожал плечами. Он не верил в случайности. Жизнь давно приучила его к тому, что ничего в ней не происходит просто так.

Отец положил корону на его голову не затем, чтобы посмотреть, как у Ардиона побелеют глаза от ярости. Он хотел убрать одного из сыновей, вот и все.