Костяной браслет - Кевин Кроссли-Холланд

Мы пришли? — громко спросила Сольвейг.

На поле битвы не росли деревья, пробивалась только чахлая и корявая поросль кустарников.

Хальфдан, слегка прихрамывая, широко шагал впереди. Не останавливаясь, он окликнул ее через плечо:

— Ты как там, девочка?

«Здесь все мертво, — подумала Сольвейг. — Ничего не осталось, кроме этих черных пальцев, черных рук. Как же их много в Стикластадире. Пробьется ли здесь к солнцу хоть одно растение?»

Она догнала отца и просунула ему руку под локоть. Хальфдан обернулся и обнял дочь так сильно, что у той едва не затрещали ребра. Сольвейг почувствовала его дрожь и в изумлении подняла взгляд.

— Я хотел, чтобы ты увидела это своими глазами и поняла, — сказал Хальфдан. — И сам хотел снова побывать здесь. Еще раз, пока я в Мидгарде. Увидеть Стикластадир, чтобы зрелище разожгло мне нутро. Чтобы внутри меня запылал огонь.

Затем полудан, этот воин-землепашец, и его лучезарная дочь вместе прошли до середины поля. Порывистый ночной ветер уже стих, и солнце — так называли тот ослепительно-яркий глаз, сиявший сквозь комковатые, буро-серые облака, — уже пробралось в черепе неба на предназначенную ему высоту.

— Сегодня годовщина битвы, — напомнил дочери отец. — Последний день августа.

— Прошло пять лет, — откликнулась Сольвейг.

— Харальду было тогда пятнадцать, — продолжал Хальфдан. — Столько же, сколько тебе сейчас.

— Мне четырнадцать.

— Ты восходишь к пятнадцатилетию, — едва улыбнувшись, ответил отец. — Тебе пятнадцать, и ты восходишь, словно солнце. Но я все равно готов был следовать за ним, уже тогда. Да и многие иные из тех, что жили у фьорда. Харальд Сигурдссон… Он был вождем от рождения. Помнишь, я рассказывал? Король Олаф думал, что Харальд еще слишком слаб, чтобы биться, но тот сказал ему: если у меня не хватит сил взмахнуть мечом, я привяжу его рукоять к своей деснице. Этому король Олаф не удивился, — рассказывал дальше Хальфдан. — Он знал, что за человек его сводный брат. Нас было три тысячи, Сольва. Три тысячи. Но в армии короля Кнута было еще больше. Я все еще чувствую этот запах. Острый смрад страха, обволакивающий дух пота, сладость крови, благоухание смятой и истоптанной травы… самого тела земли, избитого, искалеченного. Я все еще слышу эти звуки. Лязг, звон, стоны, дикие крики…

— Отец! — прервала его Сольвейг. — Теперь ты вернулся сюда. Можешь навсегда оставить позади все воспоминания.

— Об этой битве надо говорить снова и снова, — не останавливался Хальфдан. — И место сие подходит для рассказа лучше прочих. Так мы почтим память воинов, павших на этой земле. Волк преследовал солнце и проглотил его. День только разгорался… А когда солнце родилось снова, король Олаф уже лежал бездыханный… — Он взмахнул рукой: — Вот там. Мы сомкнули вокруг него щиты, но я споткнулся, оступился, и один из воинов короля Кнута рубанул мне под правым коленом. Ублюдок пропорол мне самую жилу.