Бесстрашная - Марина Ефиминюк

Прятаться в шкафу театральной гримерки было паршиво, душно и темно. От костюмов, норовящих соскользнуть с плечиков, несло застарелым потом и лавандовой присыпкой. Сквозь щелку между приоткрытыми створками виднелась тускло озаренная магическими огнями комната. Лампы реагировали на движение, и в отсутствие хозяйки, восходящей звезды Жулиты, тесная комнатушка погрузилась в полумрак.

Сидя на круглых шляпных коробках, я прижимала к груди магический гравират [2]и безуспешно боролась со сном. Глаза слипались, а в голове начинали кричать чужие голоса и мелькать неясные образы.

Наверняка от долгого сидения в неудобной позе мне грозило защемление в спине, но чем не пожертвуешь ради центральной колонки в газетном листе «Уличные хроники»? Даже притаишься в шкафу театральной гримерки, лишь бы найти подтверждение скандальной сплетни о тайном романе Жулиты с королевским посланником в Гнездиче Чеславом Конопкой.

Не совладав с тягучей дремотой, я выпустила из ослабевших пальцев магический гравират. Хрупкое устройство прокатилось по коленкам, как по горке, и со звоном вывалилось на дощатый пол.

— Да чтоб тебя!

Оставалось молиться, чтобы единственная слюдяная пластина не разбилась. За магическое устройство я отвечала головой, даже расписку с оттиском большого пальца давала, что стану беречь конторское имущество не хуже девичьей чести, а потому ужасно боялась его попортить. Рискованно высунувшись наружу, я потянулась, но лишь мазнула кончиками пальцев по деревянному корпусу. Пришлось вылезти на половину торса. От движения в комнате вспыхнули яркие магические лампы. Отразились в зеркале сверкающие огоньки. Поспешно схватив устройство, я неловко втянулась обратно в шкаф, сдернув с вешалок половину несвежих театральных платьев.

Только огни остыли, как в гримерную комнату вплеснулся коридорный гвалт, и помещение вновь залил яркий свет. Затаившись под ворохом платьев, я прислушалась к голосам и звукам.

— Премного благодарна! — Голос актерки Жулиты звучал певуче. Наверняка исправляла надорванную хрипотцу, характерную для театральных актерок, магическим амулетом.

— Все подарки позже! — Импресарио пытался избавиться от прытких поклонников. — Позже, я сказал!

Сердито шибанула входная дверь, категорично звякнула щеколда.

— Достали! — процедила Жулита. — Савушка, закрой защелку, а то пролезут, как тараканы!

Через щелку между створками я видела, как она повалилась в кресло и, схватив с гримерного столика веер, принялась обмахивать лицо, лоснившееся от толстого слоя театрального грима.

— Душенька, с каждым днем твой талант все крепчает! Ты была неотразима! Не играла, а жила на сцене! — Рядом со звездой появился типчик в желтом камзоле. — По тебе плачут подмостки столицы!

— Тогда почему они плачут в Алмерии, а я сижу в занюханном Гнездиче?! — рявкнула актерка.

Даже на мой непритязательный вкус полного профана, Жулита являлась абсолютной бездарностью, а на сцене кривлялась почище некоторых паяцев в цирках шапито. Да и псевдоним выбрала похожий на собачью кличку.

— Они глупы! Но скоро, душенька, наша жизнь изменится… — глядя на актерку, с раздражением вытаскивавшую шпильки из тугих кудельков на голове, пообещал Савушка.

— Он приводил тех людей на спектакль? — замерев, с надеждой в голосе воскликнула она.

— При-во-дил! — по слогам отчитался Савушка.

— Им понравилось?

— Без сомнений! Гости из столицы выглядели очень довольными! Я уверен, что наш переезд — это просто дело времени!

Усатая физиономия импресарио, отраженная в кривоватом гримерном зеркале, расплылась в сытой улыбке. Жестом фокусника он вытащил из кармана для часов сложенную записочку.