Живые. Мы можем жить среди людей - Варвара Еналь

И мы знаем что так было всегда

Что судьбою был больше любим

Кто живет по законам другим

И кому умирать молодым…

Кино «Звезда по имени Солнце»

1.

Дисплей магнитной доски торопливо мигнул и выдал: «Не определен владелец».

— Ну же, зараза металлическая, загорайся… тормоз с дисплеем…давай, — ругнувшись шепотом, Таис приложила другой палец к еле мерцающему квадратику.

Царапина уже давно зажила, но определяющее устройство путалось и не сразу понимало — хозяйкины это отпечатки, или нет.

Покрытый мягкой резиной пол слабо завибрировал, и Таис нервно оглянулась. Она сидела на корточках и пробовала завести простецкое транспортное средство — если можно было так назвать магнитный скейтборд. Преследователи совсем близко, наверное, пересекли Оранжевую Магистраль и уже вовсю несутся к семнадцатым туннелям. Надо делать ноги, и побыстрее.

Дисплей магнитной доски, наконец, засветился розовым и выдал: «Привет, мартышка».

— Привет, тормоз, — буркнула Таис, вытянула складной руль — высокую блестящую трубку с двумя небольшими рычажками по краям, вскочила на поверхность доски, оттолкнулась.

Доска поднялась над полом, нехотя качнулась и, слегка наклонившись, как послушный космический крейсер, понеслась по узкому коридору, освещенному рядами бесконечных круглых пятачков — лампочек.

Таис удерживала равновесие с ловкостью акробата, разгоняя свой нехитрый транспорт все больше и больше. Ярко — белые светящиеся кругляшки слились в одну линию, выгнулись дугой, открывая мягкий поворот.

Где‑то здесь должны быть туннели «Би» и «Эф» — на них Федька вывел из строя тепловые датчики, и Моаг не сможет Таис заметить.

Моаг… Слово загадочное, точно имя колдуна из сказки. Валёк рассказывал, что раньше люди не только соблюдали законы и старались быть хорошими, но еще придумывали истории, рисовали картины, сочиняли песни. Все это Валёк нашел в Сети Моага.

Таис нырнула в нужный поворот, краем уха прислушиваясь — не догоняют ли преследователи. Раньше… люди… Нет тут на станции с интеллектом, который зовется Моаг, людей. Есть только дети Второго Уровня — правильные и соблюдающие законы. И есть «дети подземелий», изгои, пытающиеся выжить и стать взрослыми.

Может, если они все — и Таис в том числе — выживут и достигнут возраста больших людей — может быть тогда Моаг будет побежден. А пока…

Пока надо гнать, как можно быстрее. «Слепой» туннель должен привести к открытым люкам вентиляции — их тоже приготовил Федька. Рано или поздно, но роботы обнаруживают «слепые туннели», чинят тепловые датчики, привинчивают болтами решетки вентиляций, даже ставят сигнализацию. Моаг оберегает «правильных» детей от тех, кто навещает их, выбираясь из здешних холодных подворотен.

А Федька и Валёк устраивают новые и новые проходы. На этой станции, зависшей посреди космоса, столько места, что можно долго прятаться. Главное — находить еду. Без еды и без воды жизни нет. И без тепла тоже.

— Вот она, мы увидели ее! — раздался сзади звонкий голос.

Таис, подумала, что это, наверное, рыжеволосая девчонка, белокожая и губастая. Та самая, что стояла в очереди у автомата с чипсами и шоколадными батончиками.

Тогда она стояла и улыбалась, но как только заметила грубые пыльные башмаки Таис — тут же подняла тревогу. На Втором Уровне нет грязи, это вам не служебные отсеки с слоями десятилетней пыли. И как Таис могла забыть об этом? Протерла бы ботинки — не было бы проблем.

— Догоним ее! Мы догоним ее!

Таис не оглядывалась. Еще один поворот, после сразу двойная развилка — поворачивать надо направо. Пусть догадываются, Федька специально выбирает несколько развилок, чтобы если и есть погоня — можно было бы ее обмануть.

Последний поворот направо, и Таис резко остановила доску. Одним ударом пальца по гладкой розовой кнопке заставила сложиться руль, сжала свой транспорт под мышкой, ухватилась руками за ровный край темнеющего в стене у самых ног квадрата.

Миг, и ее ловкое, худощавое тело полностью скрылось в квадратном отверстии, из которого тянуло холодом. Таис едва успела пристроить на место решетку, как темный коридорчик заполнили дети на разноцветных магнитных досках.

Яркие курточки, веселые заколки на девочках, синие и зеленые ремешки в брючных петлях мальчиков. Шумные, говорливые, эти дети развлеклись погоней, и, оказавшись в неизвестном туннеле, слегка растерялись.

— Думаешь, мы туда свернули, Андрей? — спросила девочка в коротком джинсовом сарафанчике желтого цвета.

Магнитная доска под ее, обутыми в белые кроссовки ногами, тоже отливала оттенками желтого, кнопочки на руле поблескивали оранжевым.

— Мне казалось, что туда. Эти подземельные — как крысы… Прячутся по щелям, в темноту и грязь. Больные, одним словом.

— Кто такие — крысы? — Это спросил кудрявый светловолосый мальчуган лет восьми, не больше.

— Вы еще не проходили в классах, вы еще маленькие, — резко ответил Андрей и развернул доску.

Все правильно, про оставленную планету Земля и животных, когда‑то ее населявших, рассказывают в старших классах. Андрею на вид лет тринадцать. Еще два года — всего два — и он станет кандидатом на Третий Уровень.

Торжественные нашивки, Праздник Выпускников, занесение в список. После — роботы — сопровождающие. Лифт с блестящими дверями, длинный белый коридор, стены которого покрывает новенький, усовершенствованный пластик, блокирующий звук. И комната Последних Распоряжений.

Этими распоряжениями окажутся смертельные инъекции.

Почему мозг корабля решил уничтожать всех, кто достигал пятнадцати лет — этого не могла понять не только Таис, но и Федька, и даже Валёк, самый взрослый из «детей подземелья». Хотя Валёк уже давно не ребенок, ему двадцать лет, и это он первый спасся когда‑то от Последнего Распоряжения. Это он первый понял, что на Третьем Уровне нет никаких взрослых, что взрослых вообще нет на корабле Моаг. А сам корабль когда‑то был другим и назывался «Млечный путь», загадочно и нежно.

Теперь есть только Моаг, и его вранье. Красивое и яркое, как магнитные доски под ногами Андрея и его друзей. Никакого взрослого Третьего Уровня, никто не вырастает и не становится человеком. Смерть для всех, кому исполнилось пятнадцать лет.

Таис беззвучно усмехнулась. Все‑таки, не для всех. Она ведь жива, а ей уже почти семнадцать. Два лишних года, в холоде, в голоде, в опасностях. В узких заброшенных лабиринтах технических отсеков.

Но все‑таки это лучше, чем смерть. Гораздо лучше, чем смерть.