Личный друг Бога - Михаил Кликин

Письмо было написано на хорошей плотной бумаге.

Написано от руки. Красивым ровным и уверенным почерком.

Написано ручкой. Быть может, настоящим Паркером.

Письмо было вложено в конверт, на котором не было ни адреса получателя, ни адреса отправителя, ни почтовых штемпелей, ни марок. Возможно, на нем не было и отпечатков пальцев. Но Танк не стал это проверять.

— Завтра в восемь часов утра, — перечитал он вслух, — будьте в парке, где Вы обычно выгуливаете собаку. На третьей скамейке Вас будет ждать человек. Он предложит Вам работу.

Танк хмыкнул.

Обычно работодатели выходили на него через электронную почту. Бумажное письмо, к тому же рукописное — это нечто новое, необычное. И встреча в парке…

Каким-то образом они его нашли. Узнали, где он прогуливается. Выяснили, где он живет. И подбросили письмо к двери за минуту до того, как он вернулся.

Наверняка, у них есть его фото. А скорей всего, целое досье…

Впрочем, бояться Танку было нечего. Ничего преступного он не совершал вот уже… лет пять, наверное. Мелкие шалости в счет не шли, да и — Танк был уверен — засечь его тогда не могли. Долгов за ним не водилось, все старые грехи были отмолены и прощены, так что…

Видимо, это действительно очередной работодатель. Немного странный. А возможно, просто богатый. Решивший поиграть в шпионов. А может, просто не доверяющий новым технологиям.

Богатый чудаковатый ретроград…

— Завтра увидимся, папаша, — пробормотал Танк, отложил письмо, выдвинул ящик стола и достал пистолет — вороненый, тяжелый, шестизарядный. Увесистый и убедительный.

Газовый…

1

«Месть» — он не сразу вспомнил это слово.

Сначала было жгучее чувство, неуютное, угловатое, неудобное и такое привычное, знакомое. Оно-то его и разбудило, вернуло к жизни, воспламенило душу, придало сил.

Он скрипнул зубами, стиснул кулаки. Ему казалось, что он задыхается. На самом деле он просто забыл, как дышать.

«Месть» — это было первое слово, которое он вспомнил.

Потом он вспомнил имя своего врага.

И лишь после этого — свое собственное.

Он распахнул глаза и закричал. Он услышал себя и увидел тьму. Он обонял ночь и чувствовал крепкие объятия холодной земли.

Он родился.

Глеб — это было его имя.

Епископ — так звали его заклятого врага.

2

Черное Урочище пользовалось дурной славой. Жуткие истории рассказывали про это место: о покойниках, выходящих на дорогу в лунные ночи, о всаднике с медвежьей головой, скачущем по макушкам деревьев, о трех огромных псах, стерегущих потайную пещеру, где скрывается от людей шестирукое свирепое чудище, единственное во всем Мире.

Много всякого рассказывали местные Одноживущие, пугая путников, набиваясь в проводники. Намекали, что знают секреты, как не разбудить чудовищ Черного Урочища, как незамеченными пересечь нечистое место, как избежать опасности…

— Не шуметь! — прокричал Волколак, обернувшись. — С телег не слезать! — Он не впервые проезжал здесь, и ему не требовались проводники. Он и без них знал, как нужно вести, чтоб не потревожить Урочище. — По сторонам не пялиться, смотреть только на меня!

Дорога пошла вниз — начался спуск в котловину. Впереди показалась похожая на гигантскую лапу коряга, сплошь увешанная цветными ленточками — она отмечала границу Урочища.

— Если что-то почудится, не реагировать! Слушать только меня!

Волколак был Двуживущим. Ему — единственному ребенку в семье — недавно исполнилось пятнадцать лет, он учился в обычной школе, увлекался историей, любил фильмы ужасов и, конечно же, компьютерные игры — такой была его первая — обыкновенная — жизнь.

Вторая его жизнь была куда более интересна. Уважаемый мужчина, неплохой воин, мастер боя на мечах, профессиональный охранник, проводник с хорошей репутацией — он легко находил работу, когда ему требовались деньги. Он мог себя обеспечить и мог за себя постоять.

— Въезжаем! — крикнул Волколак, когда его повозка поравнялась с увешанной ленточками корягой.

Торговля людьми в Мире не считалась преступлением, ведь здесь не было законов. Но работорговцев не любили, и потому они старались держаться в тени.

Волколак сопровождал обоз с живым товаром. И хотя в реальной жизни он осуждал рабство, как того велела школа, сейчас он не считал, что занимается чем-то постыдным.

Ведь это была всего лишь игра.

3

Глеб рванулся, что было сил, и земля, вздохнув, отпустила его. Он тут же лег на живот, ухватился за пучки осоки, и пополз, выбираясь из осыпающейся ямы, так похожей на могилу.

Он не вполне понимал, что происходит, он еще не пришел в себя, не осознал, как тут оказался, и что это за место. Но некое чувство подсказывало ему, что сейчас что-то случится. Он чувствовал опасность. Предугадывал ее.

Память подсказывала, что так было всегда — после каждого рождения следовало испытание.

Новорожденный должен подтвердить право на жизнь. Пройти боевое крещение, получить первый опыт, а, быть может, первое оружие и первые деньги.

Если повезет…

«Это игра, — вспомнил Глеб. — Это Мир».

И тут же его сознание погребли какие-то неясные мысли, пугающие и странные. Глеб застонал, ощущая, как вспухает голова, обхватил ее руками, стиснул, не давая лопнуть, отполз на пару шагов от родившей его могилы, встал, покачиваясь, не замечая, что в нескольких шагах от него проходит дорога и не видя, как поблизости расступились кусты, выпуская на открытое место странное существо, отдаленно похожее на человека…