Тень Крысолова - Анджей Заневский

Уважаемый Читатель!

Если ты ищешь чтения легкого, приятного и оптимистичного, немедленно отложи эту книгу в сторону… Ведь эта горькая, мрачная и хищная повесть поставит перед тобой новые, трагические вопросы.

Действие “Серости”, или “Тени Крысолова” (я до сих пор в сомнениях – какое из этих названий выбрать?), начинает разворачиваться в том месте и в тот момент, когда герой моей предыдущей повести – Старый Самец, лишенный глаз, умирает в портовых каналах, а потрясенная его кончиной молодая крыса встречает на своем пути Крысолова…

Я воспользовался здесь мотивами широко известной немецкой легенды о Крысолове, сюжет которой отображен на старом витраже в соборе города Гамельна. Эту легенду использовали в своих произведениях Арним и Брентано, Иоганн Вольфганг Гете, братья Гримм, Роберт Браунинг, Виктор Дык, Бертольт Брехт… Следы легенды о Крысолове можно обнаружить в творчестве многих писателей, как древних, так и современных, – всех их завораживали и влекли яркая убедительность и нестареющая актуальность, с которой этот сюжет вписывается в происходящие вокруг нас исторические и политические события. Достаточно вспомнить Генрика Ибсена, который в своей пьесе “Маленький Эльф” создал женский вариант образа Крысолова, или испанского писателя Мигуэля Делиба, описавшего в своей повести “Крысы” судьбу деревенского ловца грызунов.

Легенда о Крысолове датируется 1284 годом, когда в нижнесаксонском городке Гамельне, расположенном в нескольких десятках километров от Ганновера, крысы расплодились так, что практически завладели городом и никто не знал, как с ними справиться. Обнаглевшие грызуны нападали даже на кошек и собак, таскали еду прямо с тарелок в гостиницах и трактирах, распугивая постояльцев, их писк неотступно преследовал достойных горожан даже во время заседаний Городского Совета. Крысы хозяйничали в домах, в амбарах, в лавках и портовых складах. Они были вездесущи, и почтенные горожане Гамельна – члены магистрата, купцы, ремесленники, торговцы и лавочники – чувствовали себя все более неуютно. А когда все традиционные способы борьбы с грызунами не дали никакого результата, было объявлено, что тот, кто сумеет справиться с этой страшной напастью, получит очень щедрое вознаграждение. И тогда в город прибыл Крысолов – флейтист и волшебник, которого за пестрый наряд прозвали Бунтинг, – и предложил Городскому Совету свои услуги. Бургомистр и члены магистрата сразу же согласились и пообещали Крысолову сто рейнских гульденов награды, а в те времена это была огромная сумма.

Крысолов честно и добросовестно приступил к выполнению своих обязательств. Он вышел на середину рыночной площади и заиграл на флейте. Его музыка выманивала крыс из нор и укрытий, из подвалов и кладовок, из погребов и складов, и вскоре вокруг музыканта собралось живое, серое, попискивающее море грызунов, которых он повел за собой на берег Везера и утопил в реке.

Все было сделано очень быстро, ловко и слишком уж просто. И, вероятно, именно по этой причине Крысолова ждало разочарование: когда он пришел к бургомистру за обещанной наградой – Городской Совет постановил, что сумма в сто рейнских гульденов слишком велика для такого маленького городка и что она совершенно несоразмерна тем минимальным затратам труда, которые потребовались Крысолову для уничтожения крыс, ведь они же просто сами собой пошли за звуками его дудочки…

Крысолов отказался принять сильно урезанное по сравнению с первоначальной договоренностью вознаграждение. Он долго убеждал и просил купцов, предостерегал и угрожал…

Но все было напрасно! Купцы твердо стояли на своем. А вскоре они выдвинули против Крысолова ещё и другие аргументы: во-первых… договор объявлялся недействительным, потому что невозможно установить личность исполнителя, и, во-вторых, текст договора не начинается с традиционной фразы “И да поможет мне Бог”, а значит, не имеет юридической силы.

Иначе говоря, Крысолову вообще не полагается никаких денег!

И вместо слов благодарности на Крысолова посыпались презрительные шутки, насмешки и издевательства. Над ним смеялись, его не пускали даже на порог. Горожанам он стал казаться подозрительным непрошеным чужаком. Наверное, единственным сочувствующим ему человеком в городе была дочь бургомистра, которая, похоже, влюбилась в бродячего музыканта… А вскоре городские власти потребовали, чтобы дудочник как можно скорее убрался прочь из Гамельна, иначе его могут ждать здесь крупные неприятности. И Крысолов, оскорбленный и униженный, покинул негостеприимный город…

26 июня 1284 года в семь часов утра Крысолов снова появился в городе. Но на этот раз на нем были мундир стрелка и ярко-красная шляпа, украшенная пестрыми перьями.

В это время все верующие жители Гамельна были в соборе Святой Троицы на заутрене. На очищенных от крыс улицах города беззаботно играли дети.

Крысолов вышел на рыночную площадь и заиграл на флейте. Но теперь вместо крыс вокруг него собрались дети, и он повел их за собой – всего 130 детей в возрасте старше четырех лет вместе со взрослой дочерью бургомистра отвел он на гору Коппель (437м), в пропасть… И здесь все следы обрываются. Детей так никогда и не нашли ни живыми, ни мертвыми.

Когда жители Гамельна вышли из собора, вместо смеха играющих детей их встретила ужасающая тишина.

Обо веек этих событиях рассказали взрослым трое случайно уцелевших ребятишек. Они не разделили судьбы остальных лишь потому, что не успели присоединиться к процессии Крысолова – Немой ребенок вел Слепого, а Третий выбежал в одной сорочке и, застеснявшись, вернулся домой, чтобы одеться.

Именно от них взрослые обо всем и узнали. Как знать, может, Крысолову просто не захотелось тащить за собой эту больную нерасторопную троицу?

Так гласит легенда, в которой утонченная месть тесно соседствует с одним из вариантов коллективной ответственности, перенесенной с родителей на потомство.

Вскоре появились многочисленные интерпретации, пересказы, попытки объяснения случившегося. Так, некоторые связывают события в Гамельне со значительно более ранним Крестовым походом 1212 года, который также называют Крестовым походом детей. Как известно, он закончился позорной и скомпрометировавшей папу продажей детей множества народов Европы работорговцам из арабских портов Северной Африки. Может быть, и детям, уведенным из Гамельна 72 года спустя после этих событий, тоже была уготована похожая судьба?