Видок. Цена жизни  - Григорий Шаргородский

Охота – это страсть, утолить которую под силу только хищнику. И не так уж важно, ходит он на четырех лапах или мчится за своей жертвой на своих двоих. Со временем люди научились трансформировать этот порыв в нечто иное. Кто-то занимается спортом, а кто-то потрошит бизнесы своих конкурентов даже не ради денег, а чтобы удовлетворить внутреннего зверя. Но все равно ничто не может сравниться с упоением момента, когда по твоей воле чужая жизнь буквально по капле вытекает из тела обреченной жертвы.

Раньше для него подобные удовольствия были недоступны. Раньше он знал лишь насмешки и пренебрежение. Сколько брезгливости было во взглядах проходящих мимо женщин и презрения на лицах мужчин! Но с того момента, когда Господин избрал его, прошлая жизнь закончилась. И пришло новое бытие, наполненное силой и могуществом.

Куда подевалась вся надменность и наглость этого уверенного в своей силе бугая? Именно такие уроды с раннего детства унижали будущего охотника, так что возмездие было вполне заслуженным. Сейчас за бегущей впереди жертвой буквально стелился шлейф животного ужаса, такого упоительного и сладкого для преследователя.

Конечно, можно было опустошить наглого бандита, как только охотник спрыгнул с крыши на плечи своей жертвы, но тогда все закончилось бы слишком быстро. И все же погоня не могла длиться вечно. Хромавший на поврежденную левую ногу здоровяк сумел вырваться из Сточного переулка и оказаться на Глен-стрит. Эта улица не сильно отличалась от Сточного и также была частью трущоб Английского квартала, но там уже иногда попадались жандармские патрули. В отличие от трусливых полицейских, им хватало наглости соваться в подобные места.

Охотник не боялся встречи с жандармами. При необходимости он сумеет уйти даже от усиленного патруля, особенно когда напитается силой пышущего здоровьем бугая. Но Господин строго-настрого запретил влезать в подобные авантюры. Все должно быть тихо и максимально эффективно.

За двадцать метров до перекрестка взбодрившаяся жертва даже ускорила шаг, но вырваться на скудно освещенную мостовую Глен-стрит ей было не суждено.

Красавец-здоровяк, как говорится, косая сажень в плечах, который не боялся выполнять задания своего атамана даже в самых мрачных закоулках Новой Москвы, взвизгнул как истеричная девица, когда вновь ощутил на плечах тяжесть преследователя. Его шею обожгло болью, а затем он почувствовал, как силы стремительно покидают тело вместе с самой жизнью.

Через секунду все было кончено. Урчащая от удовольствия субтильная фигура оторвалась от сильно похудевшего трупа и выгнулась дугой, хрустя костями в попытке совладать с переполнявшим тело могуществом.

Никто не сможет противостоять ему! Он ощущал себя подобным древним богам.

Именно в такие моменты вселенная любит сдергивать мечтателей с их пьедестала, который мгновенно превращается всего лишь в высокий петушиный насест.

В стену над головой охотника ударили пули, посыпая его кирпичной крошкой. Судя по интенсивности стрельбы, нападавших было как минимум пятеро. Азартные выкрики стаи городских хищников напомнили охотнику, что не все в этом мире вечно, и роли в кровавой игре порой могут очень быстро поменяться.

Много шума. Слишком много. Он все еще мог устроить здесь кровавую баню, но это если удастся сократить дистанцию с противником, а идти навстречу свинцовой метели…

Казалось бы, уже давно умерший детский страх вновь вырвался наружу, заставив охотника подобно коту взлететь по стене на крышу дома и помчаться по трещавшей черепице прочь от опасности. Уже на бегу, проклиная себя и своих врагов, он ужаснулся еще больше. Господин не раз и не два напоминал, что нельзя оставлять после себя целые тела, но возвращаться уже поздно.

Осталось надеяться на то, что городские власти не обратят внимания на странный труп бандита в грязных трущобах, а Господин никогда не узнает об оплошности своего слуги.