Империя хирургов - Юрген Торвальд Страница 7

Но, разумеется, до этого хирургам предстояло решить проблему, к тому моменту стоявшую ничуть не менее остро. Я имею в виду заболевания щитовидной железы и, прежде всего, базедову болезнь. Осенью 1882 года я случайно оказался вовлеченным в борьбу за альтернативное, хирургическое лечение этого недуга. Это потребовало больших усилий, но взамен подарило мне одну из самых важных и незабываемых встреч в моей жизни.

В ночь с пятнадцатого на шестнадцатое октября 1882 года я гостил в Нью-Йорке у Уильяма Кэбота, одного из крупнейших промышленников деревообрабатывающей отрасли штата Мэн. Кэбот, которому на тот момент было почти пятьдесят пять лет, той ночью устраивал в своем городском особняке на Пятой авеню ежегодный прием по случаю его переезда. Как только заканчивался сезон в суровых горных лесах штата Мэн, Кэбот уезжал в столицу, где проводил всю зиму.

Весь дом был залит светом. Уже прибыло около восьмидесяти гостей. Лакей в ливрее, пошитой на старый английский манер, сбивался с ног. Звуки двух оркестров доносились с двух разных ярусов. Все было готово для появления хозяина дома и его семьи. Кэбот никогда не рассказывал о своей личной жизни. Только из его мимоходом брошенных фраз я мог заключить, что он был вдовцом и имел взрослую дочь по имени Эстер.

Музыка заиграла чуть тише, и на галерее появился Кэбот. Через мгновение рядом с его массивной, статной фигурой возникла фигурка его дочери в шикарном дорогом платье. Гости будто онемели.

Я видел Эстер Кэбот в первый раз. Сейчас, оглядываясь на тот вечер, я уже не способен испытать того же восхищения. Но Сьюзан все еще жива в моей памяти, ведь она была единственным существом женского пола, к которому я когда-либо испытывал интерес. И то, что в тот вечер я оказался очарован Эстер, ничего не меняло. Кожа на узком, вытянутом, редкой красоты лице Эстер была необычайно светлой, почти белой. Ее густые, блестящие волосы отливали рыжим и каштановым, а в карих глазах сиял матовый огонек. На вид ей было около двадцати трех лет. Но, даже завороженного ее красотой, меня насторожили две вещи, которые совершенно не подходили к ее молодому и свежему образу. Так, стоило приглядеться, и во взгляде девушки становился заметен страх. Но еще более странным мне показалось то, что платье на Эстер Кэбот было закрытым, хотя платья почти всех присутствующих дам имели декольте. Более того, ее шею и плечи, будто бы от посторонних взглядов, укрывала роскошная горностаевая горжетка, несмотря на то что в доме было тепло.

Когда нас представляли друг другу, мне удалось рассмотреть Эстер поближе. Мое впечатление только усилилось. Лицо Эстер, поднимающееся над горностаевой горжеткой, казалось еще белее и нежнее, чем издали. Выпуская из своей руки ее руку, я почувствовал, как Кэбот пристально смотрит на меня. Его загорелое лицо вдруг показалось мне печальным, а улыбка, которой он одаривал каждого гостя, неискренней. В течение всего вечера и начала ночи я нередко поглядывал на Эстер. У нее всегда были партнеры для танцев и собеседники, но последние все время менялись. Едва ли кто-то из молодых людей надолго задерживался рядом с ней – все разговоры, казалось, были проявлением формальной вежливости, будто бы вынужденными. У меня появилось ощущение, что все избегают долгой беседы с ней, которая со стороны могла бы показаться проявлением особого внимания. А поскольку Эстер обладала исключительной красотой, такое поведение виделось мне странным.

Время близилось к часу ночи. Как раз тогда мы с моим знакомым сидели в тихом уголке так называемого голубого салона, и он пересказал мне уже большую часть дорожных приключений, которые случились с ним за всю жизнь. За несколько минут до того, как пробил час, в нашем салоне танцевали две пары. Одну из них составляли Эстер и незнакомый мне приятный молодой человек. Лицо Эстер блестело от выступившей на нем испарины. И в этом не было ничего удивительного, ведь на ней была меховая горжетка. Ее встревоженный взгляд заставил меня забеспокоиться. Я все еще думал о том, что могло так напугать ее, как внезапно лицо Эстер исказилось и она вырвалась из объятий своего партнера. Послышался ее хрип, и она, пошатываясь, бросилась к двери, с силой распахнула ее и исчезла. Ее партнер остался беспомощно стоять. Я же вскочил со своего места. Мне вдруг стало ясно, что это приступ удушья. Я выбежал вслед за ней в приоткрытую дверь. В комнате, где я оказался, было темно. Но нездоровое свистящее дыхание и легкий, устремившийся мне навстречу поток воздуха навели меня на мысль, что Эстер пришлось открыть окно, чтобы прийти в себя. Я и вправду различил у окна фигуру Эстер. Она перегнулась через подоконник и судорожно покачивалась из стороны в сторону, будто это могло помочь остановить приступ. Я поспешил к окну, но, приблизившись, услышал, что хрипы в ее дыхании стихли. Казалось, самая опасная часть приступа миновала.

Смертельно бледная, изможденная и неспособная пошевелиться, девушка ухватилась за оконную раму. На лице ее читалось отчаяние. Но совсем не это поразило меня в тот момент. Эстер сняла горностаевую накидку и расстегнула ворот платья. В падавшем на нее луче света я увидел ее обнаженную шею и догадался, почему она прятала ее под неуместным меховым украшением. К низу от лица девушки – выражавшего сильный испуг, но от этого не менее красивого – по обеим сторонам шеи тянулись крупные, узловатые, неправильной формы опухоли, свидетельствующие о запущенной форме зоба. И происшествие, свидетелем которого я был, явилось результатом его увеличения и последовавшего сужения дыхательного прохода. Вероятнее всего, приступ удушья был вызван нагрузкой, полученной во время танца. К сожалению, такие приступы – частый симптом заболеваний щитовидной железы, зачастую приводящих к смерти.

Взволнованный голос Кэбота вырвал меня из оцепенения. По-видимому, ему тут же сообщили о случившемся. С нежностью, которой я не ожидал от подобного великана, он отвел девушку от окна и заслонил своей грудью, пока наконец слуга, державший свечу, не поднял с пола горностаевую накидку и Кэбот не укутал в нее Эстер, которую затем усадил на диван. Он приказал слуге выйти и закрыть за собой дверь, и я остался наедине с Кэботами.

Несколько минут все молчали. Из-за двери доносилась музыка. В конце концов Кэбот медленно повернулся ко мне. Его широкое лицо, несмотря на загар, казалось серым. Он взглянул на меня глубоко посаженными глазами и проговорил: «Теперь и Вы знаете…»

После небольшой паузы я спросил, не участились ли в последнее время такие приступы.

«Да, – ответил он устало. В последнее время промежутки между ними сократились, а сами приступы происходят внезапно и без видимых причин».

Я уже было хотел спросить, знает ли он, что каждый приступ удушья может оказаться последним и что сложно предвидеть, чем может обернуться танцевальный вечер. Но я сдержал этот, возможно, несправедливый упрек и вместо того поинтересовался, как давно возникли признаки заболевания и какие меры принимаются для его лечения.

Мы оба прекрасно знали, что эту болезнь нельзя вылечить. Но, подавив отчаяние, Кэбот ответил: «Первые заметные симптомы появились пять лет назад. Мы пробовали различные курсы бальнеотерапии, доктор Винтерс много раз прописывал йод и вводил его в щитовидную железу. Все было бесполезно. Впрочем, доктор Винтерс и сам скоро приедет. Он уже много лет является нашим семейным врачом».