Рождение таблетки. Как четверо энтузиастов переоткрыли секс и совершили революцию - Джонатан Эйг Страница 6

Кроликов держали в общем виварии, расположенном в подвале Вустерского фонда – чтобы вонь от зверей не расходилась по всему зданию. Чжан начал через глазную пипетку кормить крольчих малыми дозами жидкого прогестерона – от двух до пяти миллиграммов.

Чжан был смугл и строен; густые черные волосы он смазывал кремом и зачесывал назад. Когда он улыбался – а улыбался он часто, – виден был треснувший передний зуб. К тому же он был красив, как голливудский герой – если бы Голливуд пятидесятых брал на главные роли китайцев. В Китае Чжан выиграл национальное соревнование и завоевал право учиться за рубежом. Он выбрал Эдинбургский университет, где получил степень по агрономии, особенно интересуясь осеменением овец. Частично из-за того, что он плохо говорил по-английски, частично по природе своей Чжан был уверен, что ключ к успеху – работать упорнее других. То, что он был умнее почти всех вокруг, также ему не мешало.

Казалось, Чжан проводит в лаборатории бесконечные часы, никогда не жалуясь. Но работа с прогестероном занимала его мало. После каждого эксперимента крольчиху приходилось вскрывать, чтобы увидеть, произошел ли выход яйцеклетки. Эту скверную и малопродуктивную работу Чжан отказывался передоверять ассистентам. «Мне хочется чувствовать эксперименты руками, – сказал он как-то раз. – Вы же не захотите, чтобы за вас играли в теннис или шахматы?»

Начальные результаты, полученные весной и летом пятьдесят первого года, оказались такими, как они с Пинкусом и ожидали. Животные, получавшие прогестерон, не овулировали.

– Победа! – вскричал Чжан.

Затем Чжан попытался вводить прогестерон в кроличьи влагалища. Это тоже действовало, хотя не так хорошо. Были необходимы бо´льшие объемы, и прогестерон прекращал действовать часов после пяти. Завершив вагинальные тесты, Чжан пытался вживлять кроликам под кожу гранулы. Оказалось, что одна гранула предотвращает овуляцию на месяцы.

Пинкус обрадовался, но работа только начиналась. Кролики не похожи на людей: для высвобождения яйцеклетки крольчихе нужен секс. Пинкус предложил Чжану перейти на крыс, которые, как и люди, овулируют спонтанно. Есть у них и другой плюс для исследователя: сексуальная неудержимость. Готовая к осеменению самка может за шесть часов совокупиться с разными самцами до пяти сотен раз.

Чжан посадил самцов и самок крыс вместе – два самца на пять-шесть самок, – и некоторым самкам вколол прогестерон. И снова эксперимент сработал: беременных крыс не было. И снова бо´льшие дозы создавали более длительный эффект.

В первые недели и месяцы экспериментов с прогестероном Пинкус и Чжан проводили свои тесты ночами напролет, надеясь, что достойный отчет в «Планирование семьи» поможет им получить больше денег. Иногда в фонд приходили из церкви или Ротари-клуба ^[10], чтобы посмотреть, как идут дела. Фонд очень зависел от пожертвований соседей, так что Пинкус такие экскурсии приветствовал.

Посетители заставали Гуди Пинкуса за взвешиванием крысиной матки, кастрацией крысиного самца или за просмотром финансовых документов с сигаретой в зубах. Он редко улыбался, смеялся еще реже, но умел держаться так, что с ним было легко. Если бы его гости спустились в подвал, они увидели бы десятки кроликов и крыс, хотя вряд ли кто-нибудь из животных занимался сексом – они стесняются людей. Пинкус с удовольствием разъяснял научные вопросы непрофессионалам – более того, считал это частью своей работы. Маргарет Сэнгер хотела таблетку, но Пинкус не затем взялся за этот проект, чтобы всего лишь удовлетворить нанимателя – для этого он слишком уважал себя как ученого. «Современный исследователь, – написал он как-то, – не может довольствоваться тем, что изобрел какое-то хитроумное устройство».

Вмешательство в репродуктивные процессы могло таить в себе опасности. Один неверный шаг на любом этапе пути мог вызвать длительные, серьезные и не сразу проявляющиеся физиологические последствия. Исследователь, говорил Пинкус, сперва должен максимально изучить процесс, а потом начать объяснять людям то, что понял сам. Концепция «башни из слоновой кости», утверждающая, что ученый должен сделать работу, опубликовать результаты и умыть руки, казалась ему наивной. Современному миру, говорил он, нужна иная наука, более общественно активная. Изобрести более эффективный способ контрацепции недостаточно: чтобы он начал работать, его автор должен добиться, чтобы врачи, медсестры и сами пациентки понимали принципы и механизмы его действия. Ему придется стать проповедником. Надо будет контролировать, что средство предохранения используется правильно, – как это сделали физики, работавшие над атомной бомбой. Они не стали передавать свою бомбу в чужие руки, снимая с себя ответственность, – они создали комитеты безопасности и инициировали диалог о надлежащем использовании оружия. Пинкус не мог взять в толк, почему физиологи не хотят участвовать в делах мира, в котором живут.

• • •

В тридцатых и даже в начале сороковых годов отношение к контрацепции было противоречивым, а исследования гормонов только начинались. Ко времени Пинкуса и Чжана мир начал меняться. Политики, журналисты, интеллектуалы, общественные деятели почувствовали в росте населения угрозу для экономического развития и мирового спокойствия. С двадцатого по пятидесятый год прошлого века население гораздо стремительней росло в бедных странах, чем в преуспевающих. А среди общественных деятелей и интеллектуалов крепло ощущение (вызванное не только расизмом, высокомерием и политикой, но и искренней озабоченностью), что рост рождаемости в бедных странах опустошит мир. Распространятся бедность и голод, умножатся лишения и болезни; перенаселенные страны могут в отчаянии обратиться к коммунизму. В двадцать седьмом году Фонд Рокфеллера финансировал работу по поиску «какого-нибудь простого средства, доступного – при всем их тупоумии – женам крестьян, батраков и обитателей трущоб». Существовала точка зрения, выражаемая в принятых в то время терминах, что правительства должны субсидировать стерилизацию слабоумных и носителей заразных болезней.