Алхимия исцеления. Гомеопатия — безопасное лечение - Эдвард Ц. Уитмонт Страница 58

Чем больше власти присваивает себе целитель, тем меньше возможности остается у человека обратиться к тем исцеляющим силам организма, которые есть у него. Когда властью исцелять и брать на себя ответственность облекается исключительно один человек, «всемогущий доктор», пациент становится пассивным и инфантильным. Он теряет контакт с исцеляющей силой собственного организма и свою ответственность за желание и помощь в выздоровлении. Когда в глазах пациента доктор идентифицируется с божественным целителем, пациент подавляет свое инстинктивное осознание вне зависимости оттого, будет лечение эффективным или нет. Если пациент ждет, что лечение поступит извне, что его принесут на блюдечке, то он не будет в достаточной степени ориентирован на собственные потребности внести некоторые изменения и пожертвовать отдельными взглядами или привычками. Таким образом, внутренний целитель не активирован в достаточной степени.

Такие отношения, если с ними не бороться, также преувеличивают и искажают перенос на целителя пациентом конфликта «ребенок-родитель», что выражается в чувстве детской безнадежности, отказе от ответственности в надежде па то, что целитель- родитель окажет необходимою поддержку и полностью обо всем позаботится. До определенных пределов это ожидание и готовность отдать себя в руки целителя могут открыть пациенту поток харизматической исцеляющей силы, которая исходит от целителя. В конце концов, это часть жертвы-уступки сущности «Я», которая должна быть интегрирована. Однако, будучи преувеличенными и искаженными, такие ожидания могут оказать обессиливающее воздействие, так как лишают эго ответственности и могут привести к тому, что пациент будет излишне инфантильным, пассивным и даже, возможно, будет чувствовать себя жертвой агрессивного целителя-разрушителя. Такие проекции на врача скорее снижают, нежели повышают восстановительные способности.

Тенденция целителя занимать богоподобную, повелевающую позицию выражается также в абстрагированном и не личном «научном», ориентированным на лабораторию подходом «всезнайства», при котором «профессионал» работает скорее с болезнью и теорией, нежели с личностью, с человеком. У пациента при этом возникает ощущение обезличивания, чувство, что его не видят и не слышат, что им манипулируют («Исследование интервью медиков», The New York Times, ноябрь 13, 1991, с. 1, 15). Это приводит к отчуждению между пациентом и целителем, что может спровоцировать у целителя защитную реакцию и дальнейшее отдаление. Этот замкнутый круг усиливает поляризацию между ними. Эта неблагоприятная динамика является одним из основных элементов, которые способствуют падению авторитета медицинской профессии и резкому повышению количества случаев халатной небрежности врачей в отношении пациентов в последнее время.

Стремление реализовать «Я имею» со стороны целителя выражается не только в жадности и одержимости материальными и финансовыми выгодами, что ведет к ненужным и зачастую вредным вмешательствам (испытания, хирургические вмешательства), но, что более важно, это выражается в усилении скрытой потребности «обладать» правильным и «единственно верным» знанием. Отсутствие или отрицание сомнений в правильности чьих-либо суждений ведет к интеллектуальной фиксации, ограниченности, догматической приверженности строгим системам правил, интеллектуальным защитам и абстракциям, которые отнимают у человека чувствительно-интуитивное восприятие уникальной динамики другого человека. Это блокирует эмпатическое участие и чувство «соучастия», которое делает человека открывателем и/или творцом подобного лекарства, необходимого для исцеления. Как правильно отмстил Адольф Гутгспбюль-Крейг («Власть в социальных профессиях», NewYork, Spring Publications, 1971, с. 20),стремление «владеть» единственно верным «лечением» делает из доктора шарлатана, который хочет поразить весь мир своими умениями.

С другой стороны, недостаток силы эго и уверенности в себе могут породить патологию и разрушить эффективность целителя. Терапевты с низкой самооценкой, чувством личной неадекватности и недостаточным ощущением личной целостности склонны к социальной изоляции и депрессивности, работе до полного истощения сил. Исследования выяснили, что они ищут эмоционального удовлетворения и поддержки от пациентов, зачастую переступают границы врачебной этики, навязывая им неуместную близость эмоционального и сексуального характера, становятся энергетическими вампирами («Психиатрические анналы», ноябрь 1991, т. 21, № 11, с. 659).

Все вышесказанное составляет дилеммы и конфликты, которых целитель не может избежать. Если они бессознательны, то преобразуются в болезнь целителя, которая проистекает из человеческой — увы, слишком человеческой — природы целителя, которую он разделяет с пациентом.

И снова скажу: опасен не тот факт, что какие-то из описанных отношений или потребностей эго демонстрируются открыто, но, что более важно, опасность заключается в их бессознательности, в том, что целитель не осознает их неизбежность вне зависимости от своих добрых намерений. Если мы идентифицируем себя с нашими «хорошими намерениями», то можем не заметить неизбежную обратную сторону власти, которая стремится использовать пациента для удовлетворения собственных потребностей. В нашей бессознательности не удается противостоять «жажде золота», жадности, обратной стороне власти, и поэтому мы нс можем проработать их и очиститься. Вместо этого мы проецируем их в виде помех на поле, объединяющее пациента и целителя.