Счастливое старение. Рекомендации нейробиолога о том, как жить долго и хорошо - Дэниел Левитин Страница 19

Во время эксперимента людям показывали один квадрат за другим, каждый раз с новым рисунком из точек. Участникам не сообщили, каким образом создавались рисунки. А вот самое интересное: Познер и Кил показали людям «потомков» (подобных рисункам, расположенным в нижнем ряду), но не показывали «родителей» (соответствующих исходному рисунку в верхнем левом углу). Через неделю тем же участникам эксперимента показали ряд точечных рисунков – и старых, и новых. Необходимо было всего лишь определить, какие из них они еще не видели. Хотя участники об этом не знали, некоторые «новые» рисунки на самом деле были «родителями», то есть прототипами, на основе которых были созданы другие рисунки из точек. Если бы люди сохранили в памяти детали рисунков – иными словами, если бы их воспоминания были подобны видеозаписи, – задача оказалась бы легкой. Впрочем, если в нашей памяти сохраняется абстрактная, обобщенная версия объектов, то участники эксперимента должны были бы вспомнить, что видели «родителя», даже если этого не было, поскольку в этом и состоит суть абстрактной генерализации «детей», образованных от этого «родителя». Именно это и было установлено в ходе эксперимента.

По мере старения наш мозг становится все более эффективным в распознавании паттернов и абстрагировании. На первый взгляд, состоящие из точек рисунки не имеют практической ценности, однако эксперимент доказывает, что абстрагирование происходит за пределами осознанного восприятия. Этим объясняется одно из наиболее распространенных качеств, свойственных представителям старшего поколения, – мудрость. С точки зрения нейрокогнитивистики, мудрость – это способность видеть закономерности там, где их не видят другие, выделять генерализованные (общие) элементы из предшествующего опыта и использовать их для прогнозирования будущего. Возможно, пожилые люди не так быстро вычисляют в уме и вспоминают имена, но они гораздо лучше и быстрее видят общую картину, что происходит благодаря десяткам лет генерализации и абстрагирования.

Вы можете возразить, заявив, что совершенно точно помните конкретные предметы. Вы непременно заметили бы, если бы кто-то подменил обручальное кольцо на вашем пальце. Вы знаете, какие ощущения вызывает любимая пара обуви. Если вам подарили дорогую ручку, было бы жаль ее потерять. Однако, потеряв копеечную ручку Bic, вы, вероятнее всего, просто откроете ящик стола и достанете новую, поскольку они взаимозаменяемы, – это еще один способ описания генерализации. Если вы когда-либо пытались забрать у маленького ребенка его любимое пушистое одеяло, заменив протертую, изношенную и порванную вещь совершенно новой, то знаете, что малыш расстроится: для него одеяло – это не просто одеяло, и он ничего не обобщает. Этот предмет имеет для него особое значение.

В большинстве случаев генерализации дело не в том, что мы не можем заметить разницу между ручками, если нас попросят изучить их, и не в том, что мы не способны запомнить различия, – нам просто не нужно этого делать. Система памяти стремится быть эффективной и не загромождать разум неважными деталями.

Вместе с тем существуют различия между способами генерализации. Для Льюиса Голдберга автомобиль – это автомобиль и не более того. Единственная его ценность – в способности перевозить человека из одного места в другое. Лью не понимает тех, кто коллекционирует машины или владеет несколькими. «Зачем вам два автомобиля? – часто спрашивал он. – Это все равно что иметь две посудомоечные машины». Лью воспринимает мир вещей с утилитарной точки зрения, без излишней сентиментальности или интереса к различиям между ними. Создается впечатление, что он не видит иронии в том, что человек, дело жизни которого – изучение индивидуальных различий между людьми, проявляет так мало интереса к индивидуальным различиям между созданными людьми предметами. Лью приходит в восторг от индивидуальных различий, обнаруживаемых в природе, – между деревьями, горами, озерами, скалами и закатами солнца. Просто он не любитель предметов, изготовленных промышленным способом.

Некоторые люди одержимы вещами. У них может быть любимая пара обуви, которую они еще долго носят после того, как пришло время ее заменить, или любимый диван, давно нуждающийся в ремонте. В таких случаях дело не в том, что им не удается выполнить генерализацию, а в том, что эти предметы приобрели для них особое, личное значение, выходящее за пределы практической ценности. И эти предметы активировали в памяти особую цепь.

Генерализация обеспечивает экономию когнитивных ресурсов, что позволяет нам не фокусировать внимание на деталях, не имеющих значения. Великий русский нейропсихолог Александр Лурия изучал своего пациента Соломона Шерешевского с нарушением памяти, противоположным тому, о котором мы чаще всего слышим. У Соломона не было амнезии, то есть потери памяти; у него было то, что Лурия называл гипермнезией, – можно сказать, что его сверхспособностью была исключительная память. Чрезвычайно обостренная память Шерешевского позволяла ему делать поразительные вещи – например, слово в слово повторять речи, слышанные им только один раз, или воспроизводить сложные математические формулы и длинные последовательности чисел, а также читать стихотворения, написанные на языках, которых он не знал. Прежде чем вы придете к выводу, что было бы замечательно иметь такую фантастическую память, вспомните, что все имеет свою цену: Соломон был не в состоянии формировать абстракции, поскольку помнил каждую деталь в отдельности. Особенно трудно ему было распознавать лица. С нейрокогнитивной точки зрения каждый раз, когда вы видите чье-то лицо, оно выглядит несколько иначе по сравнению с прошлым разом, поскольку вы смотрите на него под другим углом и с другого расстояния и видите на нем другое выражение. Даже за время разговора лицо человека меняется много раз. Но вы воспринимаете все формы этого лица как принадлежащие одному человеку, поскольку мозг выполняет генерализацию. Соломон не мог этого делать. Он объяснил Лурии, что для него почти невозможно узнавать своих друзей и коллег, поскольку «у каждого человека так много лиц».

СИСТЕМЫ ПАМЯТИ

Понимание того, что память – это не одна, а много разных систем и процессов, стало одним из важнейших открытий в области нейронауки ^[78]. Каждая такая система зависит от различных переменных, функционирует в соответствии с разными принципами, хранит разные виды информации и поддерживается разными нейронными сетями. Кроме того, некоторые из этих систем более устойчивы, что позволяет нам сохранять точные воспоминания на всю жизнь, тогда как другие более изменчивы, подвержены влиянию эмоций и непостоянны.