Никто, кроме вас. Рассказы, которые могут спасти жизнь - Андрей Звонков Страница 11

Шестая история, в которой Саша Степанов в Питере скучает, а Таня встречается с краш-синдромом под шкафом и узнает правила спасения в такой ситуации

Диспетчер неотложной помощи не дождалась окончания вызова к ребенку, у которого Нестеров выявил менингококковую инфекцию. Коммуникатор крякнул, и на экране высветился вызов «М. 79 лет. Упал». Когда Василий Васильевич вышел из кабинета педиатра, Таня с усмешкой показала ему сообщение.

– Вот, поедем поднимать.

Нестеров посмотрел на телефонный номер, нажал кнопку вызова. Долго трубку не снимали, наконец щелкнуло, и дребезжащий голос произнес:

– Кто там?

– Это врач неотложной помощи. Что у вас случилось?

– Я упал! – Дед тормозил, пауза после вопроса была длинная.

– Не можете встать?

– Не могу, на мне буфет лежит!

– Понятно, – сказал Нестеров, отключаясь. – Поехали. Дед под буфетом.

– Там соседей нет? – спросила Таня. – Это вообще нормально на такие вызовы «неотложку» посылать? Может, МЧС?

– Кому дали, тот и едет. Чего теперь рядить? Приедем – увидим.

Они сели в машину, показали водителю маршрут. Тот, не вчитываясь и не спрашивая, что случилось, развернул «Газель» и выкатил ее за больничные ворота.

Таня свернулась в кресле калачиком и спрятала нос в меховой воротник курточки. В машине было тепло, но стало грустно. Сашка далеко, поступает в академию, обещал звонить сам и просил ему не звонить. Что там с ним? Как он? Она помнила его как фельдшера «Скорой помощи» и, несмотря на полгода замужества, никак не могла привыкнуть к пониманию, что он еще и военный человек, почти офицер спецназа. Саша практически ничего ей не рассказывал об армии. Просто сказал, что ей не стоит это знать. Пусть он для нее всегда остается медиком. А почему не звонить ему? Он не объяснил. Она все-таки иногда набирала его номер и, прослушав автоответчик: «Сожалею, что не могу ответить, перезвоню, как появится свободное время», получала через несколько часов СМС: «Милая моя Танечка! Я сейчас целыми днями на лекциях и занятиях, телефоном пользоваться не могу. Прости, как смогу – позвоню. Целую. Саша».

Дверь заперта. Нестеров звонил, но услышал только слабый голос:

– Я не могу подойти! Ломайте дверь!

– Вот ведь беда какая, – вздохнул доктор и позвонил соседям. Все-таки уже вечер, кто-нибудь должен быть дома. На площадке никто не открыл дверь.

– Ломайте! – неслось из квартиры.

– Да как ее сломаешь? Она же железная!

Нестеров набрал «001» и сказал диспетчеру, что он врач «неотложки», что больной лежит один в квартире и нужно вскрывать дверь. Диспетчер потребовала сообщить все данные врача, наряд вызова, адрес и ответила, что сейчас пришлет полицию и бригаду спасателей.

Таня маялась на площадке, то присаживаясь на подоконник, то нарезая круги по периметру, пересчитывая шаги, а Нестеров присел на медицинский ящик. Спасателей ждали с полчаса, но первыми прибыли полицейские. Они позвонили в дверь и стали общаться с пострадавшим, выясняя его фамилию, имя, отчество. Голос старика доносился все глуше, и наконец он перестал отзываться. Приехали спасатели с болгаркой и пошли по квартирам с огромным барабаном-удлинителем в поисках электрической розетки, нашли, в три минуты вырезали замок и… первыми вошли полицейские, за ними спасатели и «неотложка».

Как говорил герой фильма «Ликвидация» ^[14], картина маслом. В прихожей, между дверями в комнату и кухню, под старинным резным буфетом красного дерева лежал седой старичок. Буфет рухнул, придавив ему всю правую ногу. Одного взгляда на этот чудовищных размеров шедевр мебельного искусства конца XIX века хватало, чтоб понять: даже без посуды и вещей этот монстр весит под двести килограммов, и что там с ногой, одному Богу известно.

Спасатели и полицейские рванулись поднимать буфет, однако Нестеров громко сказал:

– Погодите! Не трогайте!

Удивленные эмчеэсовцы и полицейские послушались и отошли. Один из них проговорил:

– Верно, я забыл!

А Нестеров, присев рядом с дедом, посмотрел ему в глаза, померил давление, сказал, что низкое, повернулся к Тане:

– Дай мне марлечку с нашатырем. Он в обмороке. – Дождавшись, когда старик откроет слезящиеся глаза, доктор спросил: – Дед! Скажи, когда буфет упал?

Старик заплакал.

– Я не помню, вчера или позавчера. Телефон найти не мог, я не помню, – повторил он. – Ногу не чувствую! Вот сегодня нашел трубку в кармане, позвонил, только номер «03» помню.

Нестеров полез в ящик и нашел там жгут. Перемотал бедро и сказал спасателям:

– Теперь можно поднимать, а то без почек останется. И «Скорую» сейчас вызовем.

Таня поняла намек и принялась дозваниваться до «Скорой». Когда диспетчер сняла трубку, фельдшер передала коммуникатор доктору.

– Танюш, надо капельницу наладить с глюкозой и аскорбинкой. – Нестеров вздохнул. – Везет нам с тобой: что ни вызов – шедевр идиотизма…

Спасатели крутились вокруг двери, надо было что-то придумать с замком. Полицейские пытались выяснить у деда, которого перенесли на кушетку, есть ли у него родня. Как оказалось, нет никого.

– Это пока живой, нету, – негромко сказал кто-то из спасателей, – а как дуба даст, сразу найдутся!

– Дед, кто за тобой ухаживает? – спросил один из полицейских.

– Соцработница ходит, – прошептал старик, – два раза в неделю.

– Когда была?

– Не помню.

– Ну, по логике, – сказал Нестеров, – если два дня, то ее не было не меньше суток. Сколько он под буфетом пролежал, уже неважно. Ясно, что больше двух часов, значит, краш-синдром ^[15] есть сто процентов. Дед, – обратился он к старику, наклонившись, – сейчас «Скорая» приедет, отвезет в больницу. С ногой надо разобраться! Выяснить, сломана или нет.

Таня, натянув стерильные перчатки, поставила внутривенный катетер и подключила капельницу. Она успела сбегать в машину и принести кардиограф. Больного «Скорой» нужно сдать по возможности обследованным и осмотренным. Она нашла паспорт старика, переписала его в карту и отдала ее врачу. Полицейские ушли, оставив одного участкового офицера. Спасатели размышляли, как бы восстановить замок или вообще запереть квартиру, когда деда увезут.