Охотники за микробами - Поль де Крюи Страница 10

Презирая в душе любую власть, он сумел все же войти в милость к влиятельным лицам того времени, чтобы спокойно заниматься работой. Имея статус священника, обычно слепого последователя веры, он в своих изысканиях подвергал сомнению любые религиозные тезисы, за исключением, конечно, самого существовании Бога, своего рода высшего существа. Во всяком случае, если он и задумывался над этим вопросом, то оказался достаточно осторожен, чтобы не высказывать этого вслух. Ему еще не было и тридцати лет, когда его назначили профессором университета в Реджио, и он стал читать лекции группам студентов, глядящих на него восторженными, широко раскрытыми глазами. Здесь ему впервые довелось понаблюдать за чудесными крохотными животными, открытыми Левенгуком. Он с рвением занялся изучением их, поскольку им грозило снова уйти в таинственную неизвестность, из которой их вытащил Левенгук.

Эти крохотные животные оказались вовлеченными в некие жаркие дебаты, благодаря которым вокруг них возникла перепалка; если бы этого не случилось, то, возможно, они так и остались бы на многие века только курьезом или даже оказались бы совершенно забыты. Дебаты, в ходе которых лучшие друзья превращались в заклятых врагов, а профессора готовы были крушить черепа священникам, происходили вокруг вопроса: способны ли живые существа зарождаться самостоятельно, или же у каждого живого существа обязательно должны быть родители? Создал ли творец за шесть дней все растения и всех животных и затем взял на себя роль быть просто исполнительным директором Вселенной, или же он и теперь развлекается тем, что разрешает новым живым существам возникать забавным образом?

Во времена Спалланцани более популярной была теория, что жизнь может самозарождаться. Большинство здравомыслящих людей полагали, что у многих животных не бывает родителей – что они зарождаются сами собой в отвратительном месиве из разных грязных отбросов. Применялся, например, такой вот проверенный рецепт для получения хорошего пчелиного роя: надо взять молодого бычка, убить его ударом по голове и закопать в землю в стоячем положении, чтобы рога торчали, оставить его в таком виде на месяц, затем спилить рога – и из них вылетит замечательный пчелиный рой.

2

Даже видные ученые придерживались такой точки зрения. Английский натуралист Росс со знанием дела писал: «Подвергать сомнению, что жуки и осы зарождаются из коровьего помета, – это выступать против разума, здравого смысла и реального опыта». Даже столь сложным животным, как мыши, не обязательно иметь маму и папу; а если кто-то сомневается в этом – пусть поедет в Египет и там убедится, что поля просто кишат мышами, зарождающимися из ила реки Нил, и это поистине бедствие для населения!

Спалланцани слышал много таких историй, признаваемых за факты весьма уважаемыми людьми, и читал о вещах еще более странных; он обращал внимание на горячие споры студентов относительно попыток доказать, что мыши и пчелы не всегда обладают родителями. Он все это слышал… и не верил. Ему это казалось несуразностью. Значительные достижения в науке часто происходят из предубеждений, берутся не из научных идей, а прямо из головы ученого, основаны на убеждениях, всего лишь просто противоположных преобладающей в тот момент суеверной чепухе. Он имел собственные убеждения в вопросе о зарождении жизни; по самой природе вещей ему казалось абсурдным предполагать, чтобы животные – пусть даже «ничтожные зверюшки» Левенгука – могли зарождаться самопроизвольно из гнили или грязи. В их возникновении должен быть определенный закон и порядок, должны быть причина и следствие. Но как это доказать?

Однажды вечером, когда он сидел в своем кабинете, ему попалась небольшая простенькая книжка, подсказавшая ему мысль о совершенно новом подходе к вопросу о зарождении жизни. Человек, написавший эту книжку, ничего не доказывал словами, он все строил на опытах, и – о Боже! – подумал Спалланцани, – какую поразительную яркость приобретали все приводимые им факты! Он совершенно забыл о сне и, продолжая читать, не заметил, как наступил рассвет…

В этой книге говорилось о суеверии, бытовавшем относительно происхождения белых червячков и мух, и о том, что даже наиболее образованные люди признавали возможность их зарождения из гнилого мяса. Затем приводился небольшой опыт, опровергающий эти ложные воззрения раз и навсегда.

«Великий человек этот Франческо Реди, написавший такую книгу! – подумал Спалланцани, снимая сюртук и нагибая толстую шею, чтобы потушить свечу. – Как он просто и ловко доказывает! Берет два кувшина и кладет в каждый из них по куску мяса. Один кувшин оставляет открытым, а другой покрывает легкой кисеей. Затем он следит и видит, как в открытый горшок влетают мухи, а через некоторое время там появляются червячки, а из них новые молодые мухи. Он смотрит в кувшин, покрытый кисеей, и не находит там ни червячков, ни мух. Удивительно просто! Кисея закрывает мухам доступ к мясу, всего-навсего… Но при этом насколько умно, а ведь люди тысячу лет вели ожесточенные споры по этому вопросу, и никому из них не пришло в голову сделать простой опыт, сразу все объясняющий…»

На следующее утро, вдохновленный этой книгой, он решил проделать подобный опыт, но не с мухами, а с микроскопическими животными. В то время все профессора соглашались с тем, что хотя можно допустить возможность происхождения мух из яичек, то уж маленькие-то, еле видимые существа безусловно могут зарождаться сами собой.

Спалланцани начал неуклюже учиться, как разводить «ничтожных зверюшек» и как обращаться с микроскопом. Он резал себе руки и разбивал дорогие флаконы. Иногда он забывал протереть линзы, и крохотные животные казались тогда едва различимыми, как пескари в замутненной сетями воде. Собственные ошибки его страшно злили – у него не было мрачного спокойствия и упрямства Левенгука. Но при всей своей нетерпеливости и вспыльчивости он был достаточно настойчивым и решил во что бы то ни стало доказать, что эти басни о простейших животных были всего лишь баснями.

В это время другой священник, которого звали Джон Нидхем, ревностный католик, воображавший себя ученым-экспериментатором, снискал заметную популярность в Англии и Ирландии сообщением о том, что крохотные микроскопические животные могут чудесным образом зарождаться в… бараньей подливке. Он отправил отчет о своих опытах Королевскому обществу, и они произвели впечатление на ученых джентльменов.

Он описал, как он взял прямо с огня баранью подливку, слил ее в бутылку и закрыл плотной пробкой, чтобы крохотные животные или их яички не могли попасть туда из воздуха. Для верности он подогрел бутылку – и ее содержимое – еще раз на горячих углях. «Ясно, – добросовестно описывал Нидхем, – что эта процедура должна была совершенно убить крохотных животных и их яички, которые могли еще оставаться в стеклянной посуде». Он сохранял эту бутылку несколько дней, затем вытащил пробку, и – чудо из чудес! – когда он исследовал содержимое бутылки под микроскопом, оказалось, что оно кишит простейшими животными.

«Это чрезвычайно важный факт! – писал Нидхем Королевскому обществу. – Крохотные животные в данном опыте могли зародиться только из самой подливки. Это реальный факт, доказывающий, что жизнь может возникать самостоятельно из мертвой материи».