Дикий мир нашего тела. Хищники, паразиты и симбионты, которые сделали нас такими, какие мы есть - Роб Данн

Как-нибудь ночью, когда лунный свет проникает сквозь занавески и не дает вам уснуть, поверните голову и посмотрите на лежащего рядом человека. (Если рядом никого нет – посмотрите на самого себя.) Взгляните на свои ногти, обратите внимание, какие они гладкие по сравнению с окружающей их кожей, как похожи они на когти диких животных. Внимательно посмотрите на кисти ваших рук, прощупайте их многочисленные кости, связанные струнами сухожилий. Прикоснитесь к выступающим под кожей костям предплечий, проведите рукой по локтевому сгибу, потрогайте плечо, полюбуйтесь на его красоту, положите ладонь на шею и подивитесь ее несравненному изяществу. Это великолепное тело, состоящее из плоти и желаний, создавалось среди ветвей африканских и азиатских деревьев, где ногти помогали крепко цепляться за сучья и спасали от падения в лапы подстерегавших внизу хищников. Вы смотрите на тело, принадлежащее животному, которое еще сравнительно недавно было диким.

Бывают дни, когда мы вдруг вспоминаем и чувствуем нашу связь с существами, жившими задолго до нас. Глядя по телевизору на шимпанзе, на их мимику, на их доброту и жестокость, мы невольно им сопереживаем. Подобрав на дороге черепаху, мы внимательно рассматриваем ее лапы, странные глаза, очертания ее тела, чем-то напоминающего наше собственное. Мы чувствуем ее движения в наших руках, как движения какой-то жизненно важной мышцы. Однако большую часть времени мы не ощущаем своей принадлежности к обширному царству биологических видов. Мы перестали считать себя частью природы.

Но история нашего происхождения не оставляет нас, хотим мы того или нет. Это стало наиболее заметно в последние несколько лет, когда были совершены новые открытия в таких науках, как антропология, медицина, нейробиология, архитектура и экология – особенно экология! Чем активнее мы отстраняемся от своей эволюционной истории, тем крепче притягивают нас к ней нити нашего животного наследия. По прошлому можно тосковать духовно и иносказательно, однако я имею в виду нечто более осязаемое и физическое. Я говорю о той боли и страданиях, что испытывают наши тела, исключенные из экологического контекста, в котором они существовали на протяжении тысячелетий. Вырвавшись из паутины дикой жизни, в тенетах которой мы возникли как вид, каждый из нас испытывает последствия этого – иногда приятные, иногда болезненные, но почти всегда очень значимые для осознания того, кто мы есть.

Мы принимаем наши современные ритуалы работы и отдыха за некий дар свыше, но почти вся наша прежняя история говорит о том, что мы жили под открытым небом – голые или почти голые. Осмелев, мы влезали на деревья и подолгу сидели на ветвях. По ночам мы спали в гнездах, сделанных из веток, листьев и грязи. Мы бродили по саваннам и добывали себе пропитание, досконально зная окружавший нас ландшафт. Это знание было для нас суровой необходимостью, ибо без него мы лишились бы съедобных плодов и не смогли бы выжить. Совершив переход к нашей современной жизни, мы можем составить длинный список вещей, по которым тоскует наше тело. Не так давно мы передвигались на четырех конечностях. Мы и до сих пор довольно неуклюже держимся на двух ногах. Мы умеем довольно быстро бегать, но для того, чтобы бежать еще быстрее, мы наклоняемся вперед, подсознательно стремясь принять более удобную прежнюю позу и вернуться к старому способу передвижения. Мы ведем сидячий образ жизни, и боль в спине напоминает о нашей исконной принадлежности к четвероногим. Автор нашумевшей книги «Демографическая бомба», выдающийся ученый Пол Эрлих пишет, что переход к хождению на двух ногах сильно мешает нам обнюхивать друг друга. Но довольно о старых добрых временах.

В течение многих поколений биологи и философы не перестают размышлять над тем, как и почему наша жизнь отделилась от нашего прошлого, утратила согласованность. По признанию многих, такой диссонанс мучителен, но нам не хватает понимания того, откуда взялся этот призрак отчуждения. Полагаю, что дело здесь в изменениях тех биологических видов, с которыми мы взаимодействуем. Рядом с собой в постели вы обычно видите максимум еще одно животное (альтернативный образ жизни и кошек мы не учитываем). Однако в сравнительно недавнем прошлом мы делили и ложе, и жизнь с великим множеством живых существ. Попробуйте пожить в обмазанной илом хижине индейцев Амазонки, и над вашим гамаком будут спать летучие мыши, под гамаком – пауки, неподалеку разлягутся кошки и собаки, и я уже не говорю о насекомых, которые будут бестолково обжигать крылья о пламя светильника. Где-то рядом, например под потолком из пальмовых листьев, будет висеть пучок сушеных лекарственных трав, а на шесте – копченая обезьянья тушка. Все необходимое, что находится в хижине, было найдено, собрано или убито неподалеку, всего касались руки хозяев, названия всех предметов хорошо известны. Мало того, в ваших кишках обитает масса глистов, вся кожа покрыта неисчислимыми бактериями, а в легких поселился грибок единственного и неповторимого, характерного только для вас лично вида. За околицей деревни в полной темноте стрекочут мириады насекомых, на землю падают деревья, летучие мыши дерутся из-за фруктов, а по лесным тропинкам тихо бродят хищники, подстерегающие зазевавшуюся жертву.

Таким образом, самая большая разница между нашей современной жизнью и тем, как мы жили в незапамятные времена, заключается не в стиле жизни и удобствах, как если бы мы переехали из тростниковой хижины в пентхауз. Все дело в изменениях в нашей сети экологических связей. Мы перешли от жизни с полным погружением в природу к жизни, из которой природа, кажется, бесследно исчезла. И этот отрыв беспрецедентен по своим масштабам и последствиям.

Мы можем любить наш новый образ жизни, наслаждаться ярким светом, чистыми прилавками магазинов, вкусной едой и кондиционированным воздухом – по крайней мере, сознательно. Но неосознанно наши организмы ведут себя так, словно до сих пор ждут встречи со своими старыми знакомыми, с теми биологическими видами, с которыми мы жили в тесном единении на протяжении десятков миллионов лет, поколение за поколением. Конечно, в нашем отдалении от природы есть и положительные стороны – я, например, нисколько не скучаю по натуральной оспе. Есть и нейтральные изменения. Они влияют на нас, но нам от этого не становится ни лучше, ни хуже. Многие изменения однозначно плохи. Например, в наше время нас начали преследовать новые, незнакомые прежде болезни. Серповидно-клеточная анемия, сахарный диабет, аутизм, аллергия, тревожные расстройства, аутоиммунные заболевания, преэклампсия, стоматологические проблемы, нарушения зрения и даже сердечно-сосудистые заболевания – теперь это наша привычная реальность. Становится все более очевидным, что эти проблемы являются следствием не только загрязнения окружающей среды, глобализации или уровня развития системы здравоохранения, но и изменений в составе тех биологических видов, с которыми мы взаимодействуем. При этом мы утратили связь не с какими-то отдельными видами, мы попытались изгнать из своей жизни целые классы живых существ: паразитов, бактерий, дикорастущие орехи и ягоды, хищников – и это далеко не полный список. Избавление от глистов привело к возникновению неизвестных ранее болезней – точно так же, как работа нейронов мозга, которые были предназначены для борьбы с хищниками, в отсутствие таковых подчас лишает нас рассудка. Наш интеллект заставил нас избавиться от природы, но наше тело – от кишечника до иммунной системы – имеет по этому поводу иное мнение.