Страшная месть - Николай Гоголь Страница 9

Печально стояла старая няня, и слезами налились ее глубокиеморщины; тяжкий камень лежал на сердце у верных хлопцев, глядевших на своюпани. Уже совсем ослабела она и лениво топала ногами на одном месте, думая, чтотанцует горлицу. "А у меня монисто есть, парубки! — сказала она, наконецостановившись, — а у вас нет!.. Где муж мой? — вскричала она вдруг, выхвативиз-за пояса турецкий кинжал. — О! это не такой нож, какой нужно. — При этом ислезы и тоска показались у ней на лице. — У отца моего далеко сердце; он недостанет до него. У него сердце из железа выковано. Ему выковала одна ведьма напекельном огне. Что ж нейдет отец мой? разве он не знает, что пора заколотьего? Видно, он хочет, чтоб я сама пришла... — И, не докончив, чудно засмеялася.— Мне пришла на ум забавная история: я вспомнила, как погребали моего мужа.Ведь его живого погребли... какой смех забирал меня!.. Слушайте,слушайте!" И вместо слов начала она петь песню:

Бiжить возок кривавенький;

У тiм возку козак лежить,

Пострiляний, порубаний.

В правiй ручцi дротик держить,

З того дроту крiвця бежить;

Бiжить река кривавая.

Над рiчкою явор стоiть,

Над явором ворон кряче.

За козаком мати плаче.

Не плачь, мати, не журися!

Бо вже твiй сын оженився,

Та взяв женку паняночку,

В чистом полi земляночку,

I без дверець, без оконець.

Та вже пiснi вийшов конець.

Танцiвала рыба з раком...

А хто мене не полюбить, трясця его матерь!

Так перемешивались у ней все песни. Уже день и два живет онав своей хате и не хочет слышать о Киеве, и не молится, и бежит от людей, и сутра до позднего вечера бродит по темным дубравам. Острые сучья царапают белоелицо и плеча; ветер треплет расплетенные косы; давние листья шумят под ногамиее — ни на что не глядит она. В час, когда вечерняя заря тухнет, еще неявляются звезды, не горит месяц, а уже страшно ходить в лесу: по деревьямцарапаются и хватаются за сучья некрещеные дети, рыдают, хохочут, катятсяклубом по дорогам и в широкой крапиве; из днепровских волн выбегают вереницамипогубившие свои души девы; волосы льются с зеленой головы на плечи, вода, звучножурча, бежит с длинных волос на землю, и дева светится сквозь воду, как будтобы сквозь стеклянную рубашку; уста чудно усмехаются, щеки пылают, очивыманивают душу... она сгорела бы от любви, она зацеловала бы... Беги, крещеныйчеловек! уста ее — лед, постель — холодная вода; она защекочет тебя и утащит вреку. Катерина не глядит ни на кого, не боится, безумная, русалок, бегаетпоздно с ножом своим и ищет отца.

С ранним утром приехал какой-то гость, статный собою, вкрасном жупане, и осведомляется о пане Даниле; слышит все, утирает рукавомзаплаканные очи и пожимает плечами. Он-де воевал вместе с покойным Бурульбашем;вместе рубились они с крымцами и турками; ждал ли он, чтобы такой конец былпана Данила. Рассказывает еще гость о многом другом и хочет видеть паниКатерину.

Катерина сначала не слушала ничего, что говорил гость;напоследок стала, как разумная, вслушиваться в его речи. Он повел про то, какони жили вместе с Данилом, будто брат с братом; как укрылись раз под греблею открымцев... Катерина все слушала и не спускала с него очей.

"Она отойдет! — думали хлопцы, глядя на нее. — Этотгость вылечит ее! Она уже слушает, как разумная!"

Гость начал рассказывать между тем, как пан Данило, в часоткровенной беседы, сказал ему: "Гляди, брат Копрян: когда волею божией небудет меня на свете, возьми к себе жену, и пусть будет она твоею женою..."

Страшно вонзила в него очи Катерина. "А! — вскрикнулаона, — это он! это отец!" — и кинулась на него с ножом.

Долго боролся тот, стараясь вырвать у нее нож. Наконецвырвал, замахнулся — и совершилось страшное дело: отец убил безумную дочь свою.

Изумившиеся козаки кинулись было на него; но колдун ужеуспел вскочить на коня и пропал из виду.