Кортик - Анатолий Рыбаков Страница 9

Эшелон уже стоял на станции, и Миша с Генкой бегали его смотреть.

Красноармейцы строили в теплушках нары, в вагонах – стойла для лошадей, а под классным вагоном ребята высмотрели большой железный ящик.

– Смотри, Генка, как удобно, – говорил Миша, залезая в ящик. – Тут и спать можно, и что хочешь. Чего ты боишься? Всего одну ночь тебе в нем лежать. А там, пожалуйста, переходи в вагон, а я поеду в ящике.

– Тебе хорошо говорить, а как я сестренку оставлю? – хныкал Генка.

– Подумаешь, сестренку! Ей всего три года, твоей сестренке. Она и не заметит. Зато в Москву попадешь! – Миша соблазнительно причмокнул губами. – Я тебя с ребятами познакомлю. Знаешь у нас какие ребята! Славка на пианино что хочешь играет, даже в ноты не смотрит. Шурка Огуреев – артист, бороду прилепит, его и не узнаешь. В доме у нас кино, арбатский «Арс». Шикарное кино! Все картины не меньше чем в трех сериях… А не хочешь, оставайся. И цирка не увидишь, и вообще ничего. Пожалуйста, оставайся.

– Ладно, – решился Генка, – поеду.

– Вот и хорошо! – обрадовался Миша. – Из Бахмача напишешь отцу письмо. Так, мол, и так. Уехал в Москву, к тете Агриппине Тихоновне. Прошу не беспокоиться. И все в порядке.

Они пошли вдоль эшелона. На одном вагоне мелом написано: «Штаб». К стенам вагона прибиты плакаты. Миша принялся объяснять Генке, что на них нарисовано.

– Вот царь, – говорил он, – видишь: корона, мантия и нос красный. Этот, в белой рубахе, с нагайкой, – урядник. В очках и соломенной шляпе – меньшевик. А вот эта змея с тремя головами – это Деникин, Колчак и Юденич.

– А это кто? – Генка ткнул пальцем в плакат.

На нем был изображен буржуй в черном цилиндре, с отвисшим животом и хищным, крючковатым носом. Буржуй сидел на мешке с золотом. С его толстых пальцев с длинными ногтями стекала кровь.

– Это буржуй, – ответил Миша, – не видишь, что ли? На деньгах сидит. Думает, всех за деньги можно купить.

– А почему написано «Антанта»?

– Это все равно. Антанта – это союз всех буржуев мирового капитала против советской власти. Понял?

– Понял… – довольно неопределенно протянул Генка. – А почему здесь «Интернационал» написано? – Он показал на прибитый к вагону большой фанерный щит.

На щите был нарисован земной шар, опутанный цепями, и мускулистый рабочий разбивал эти цепи тяжелым молотом.

– Это Интернационал – союз всех рабочих мирового пролетариата, – ответил Миша. – Рабочий, – он показал на рисунок, – это и есть Интернационал. А цепи – Антанта. И когда цепи будут разбиты, то во всем мире будет власть рабочих и никаких буржуев больше не будет.

Наконец наступил день отъезда.

Вещи погрузили на телегу. Мама прощалась с дедушкой и бабушкой. Они стояли на крыльце, маленькие, старенькие. Дедушка – в своем потертом сюртуке, бабушка – в засаленном капоте. Она утирала слезы и плаксиво морщила лицо. Дедушка нюхал табак, улыбался влажными глазами и все время бормотал:

– Все будет хорошо… Все будет хорошо.

Миша взгромоздился на чемодан. Телега тронулась. Она громыхала по неровной мостовой, подскакивая, наклоняясь то в одну, то в другую сторону.

Когда телега свернула с Алексеевской улицы на Привокзальную, Миша оглянулся и в последний раз увидел маленький деревянный домик с зелеными ставнями и тремя вербами за оградой палисадника. Из-под его разбитой штукатурки торчали куски дранки и клочья пакли, а в середине, меж двух окон, висела круглая ржавая жестянка с надписью: «Страховое общество «Феникс». 1872 год».