Ангел Западного окна - Густав Майринк Страница 70

Мы уже у цели, улочки здесь, на вершине, не так круты, и можно было бы перейти на рысь, но на каждом шагу преграждают путь алебарды: проверкам не видно конца. И вот под копытами наших лошадей грохочет мост через Олений ров, мы огибаем тихий тенистый парк монарха-затворника. Напоминая своей зеленоватой медной крышей перевёрнутое килем вверх корабельное днище, перед нами из-за древних дубов возникает ажурное строение Бельведера. Мы спешиваемся.

Первое, что мне бросается в глаза, — это каменный барельеф, который тянется вдоль цоколя великолепной аркады, огибающей лоджию дворца. С одной стороны изображен поединок Самсона со львом, с другой — Геракл, который душит немейского льва. Неудивительно, что именно этим символическим сюжетам доверил император Рудольф самый ответственный пост — охрану входа в свои личные покои: как известно, лев его любимый зверь, он даже приручил огромного берберского льва, который теперь ходит за ним по пятам подобно домашней собачке и, к великому удовольствию своего августейшего повелителя, до смерти пугает приближенных…

Вокруг ни души. Тишина. Неужели нас никто не встречает? Но вот пробило четверть одиннадцатого. И здесь часы!

Открывается простая деревянная дверь, выходит седой слуга и, не говоря ни слова, жестом приглашает нас войти. Возникшие как из-под земли конюшенные уводят наших лошадей. Мы стоим в длинной, прохладной зале. Дыхание перехватывает от сильного запаха камфоры: это помещение, по сути, является настоящей кунсткамерой. Кругом всё заставлено стеклянными ящиками со странным экзотическим содержимым: чучела туземцев в натуральную величину, застывшие в самых невероятных позах, оружие, гигантские звери, всевозможные приборы, индийские и китайские знамена — невозможно охватить взглядом все редкости Старого и Нового Света, собранные здесь. По знаку нашего провожатого мы останавливаемся; рядом с нами — огромный, поросший волосами орангутанг с сатанинской ухмылкой низколобого черепа. И куда только делся самодовольный кураж Келли! Должно быть, забился под подкладку его мехов, а сам он, робко озираясь, бормочет что-то о злых духах. Я невольно усмехаюсь: этого ярмарочного шута нисколько не страшит собственная совесть — и повергает в ужас набитое трухой чучело обезьяны!

Но вдруг у меня самого леденеет кровь: чёрный призрак беззвучно появляется из-за витрины с орангутангом. И вот уже невероятно худая высокая фигура стоит перед нами. Пергаментные тощие пальцы беспокойно теребят ветхий чёрный суконный плащ, поигрывая скрытым в его складках оружием, видимо коротким кинжалом; маленькая птичья голова с бледным лицом, на котором тлеют жёлтые орлиные глаза, — император!

Верхняя губа его почти уже беззубого рта аскетично тонка, а вот нижняя — тяжелая, голубоватая — вяло свисает к твердому подбородку. Взглядом хищной птицы окидывает он нас. И молчит…

Мы медленно опускаемся на колени; он делает вид, что не замечает этого, и, лишь когда мы, смиренно склонив головы, замираем перед ним коленопреклоненные, делает небрежный жест:

— Чепуха! Поднимайтесь, если вы чего-нибудь стоите. А нет, так убирайтесь сразу и не заставляйте меня расходовать понапрасну время!

Таково было приветствие великого Рудольфа.

Моя ответная речь составлена загодя, в ней продумано и тщательно отобрано каждое слово, но едва я дошёл до упоминания о рекомендательных письмах моей могущественной королевы, как император нетерпеливо прерывает меня:

— Покажите, что вы умеете! Велеречивыми рекомендациями влиятельных особ я благодаря моим послам сыт по горло. Так вы утверждаете, что у вас есть тинктура?

— Гораздо больше, Ваше Величество.

— Что значит: гораздо больше? — фыркнул Рудольф. — Дерзости у меня не проходят!

— Покорность, а не высокомерие, подвигла нас искать убежище под сенью мудрости высочайшего адепта…

— Оставьте праздную лесть! Немногое доверено мне, но и этого достаточно, так что лукавить не советую!

— Мне, Ваше Величество, лукавить не к чему, ибо не богатство ищу, но истину.

— Истину?! — Император закашлялся в злом старческом смехе. — Я что, по-вашему, такой же болван, как Пилат, чтобы толковать с первым встречным об истине? Мне важно одно: у вас есть тинктура?

— Да, Ваше Величество.

. — Сюда её!

Келли выходит вперед. Белый шар из склепа Святого Дунстана он носит в кожаном кошельке, спрятанном глубоко под камзолом.

— Всемогущий монарх просто хочет нас испытать! — грубо и бестактно объявляет он.

— Это ещё что за птица? Никак ваш лаборант и духовидец?

— Мой помощник и друг, магистр Келли, — отвечаю я и в глубине души чувствую, что ирония, явственно прозвучавшая в вопросе императора, задела меня за живое.

— Магистр! Шарлатан ему имя, как я погляжу, — шипит монарх. Мудрый зоркий взгляд коршуна, усталый от зрелища человеческих душ, лишь едва царапнул лекаря. Тот сразу рухнул на колени, как пойманный с поличным мелкий уличный воришка, и смиренно притих.

— Ваше Величество, окажите милость и выслушайте меня! — вступаю я вновь.

Рудольф неожиданно взмахивает рукой. Седой слуга несёт жёсткое походное кресло. Император садится и слегка кивает мне.

— Ваше Величество спрашивали о тинктуре алхимиков. Она у нас есть, но цель наша — и мы надеемся, что достойны её, — выше.

— Что может быть выше философского камня? — император недоуменно щёлкнул пальцами.

— Истина, Ваше Величество!

— Да вы никак отцы-проповедники?

— Мы надеемся стяжать вечнозелёные лавры адептов, коими, как нам известно, увенчан Его Величество император Рудольф. Этой высшей для смертных награды мы и добиваемся.

— Это у кого же вы её добиваетесь? — поддразнил император.

— У Ангела, который наставляет нас.

— Что ещё за Ангел?

— Ангел… Западных врат.

Опустив веки, Рудольф погасил свой мерцающий призрачный взгляд:

— Чему же наставляет вас сей Ангел?

— Алхимии двух начал: трансмутации тленного в нетленное. Путь пророка Илии.

— Вы что, как этот старый еврей, собрались вознестись на небо в огненной колеснице? Один субъект мне это уже однажды пытался продемонстрировать. При этом он, правда, свернул себе шею.

— Подобные жонглёрские фокусы не по нашей части, Ваше Величество. Ангел учит нас прижизненной алхимизации плоти, так чтобы тело пребывало нетленным и за гробовым порогом. И я могу доказать это, призвав в свидетели адептат Вашего императорского Величества.

— И это всё, что вы можете? — Император, казалось, засыпал.

Келли встрепенулся:

— Мы можем ещё многое. Пудра, которой мы обладаем, тингирует любой металл…

Император резко его оборвал: