Тихий американец - Грэм Грин Страница 7

– Вам может понадобиться выездная виза. А ведь мы вправе ее задержать на самый неопределенный срок.

– Неужели вы думаете, – сказал я, – что я хочу вернуться на родину?

Виго посмотрел на яркий, безоблачный день за окном. Он заметил с грустью:

– Большинству людей хочется домой.

– Мне здесь нравится. Дома – уйма трудностей.

– Merde! [13]– воскликнул Виго. – Сюда пожаловал сам американский атташе по экономическим вопросам. – Он повторил с издевкой: – Атташе по экономическим вопросам!

– Мне лучше уйти. Не то он захочет опечатать и меня тоже.

Виго сказал устало:

– Желаю удачи. Ну и наговорит же он мне неприятностей!

Когда я вышел, атташе стоял возле своего паккарда, пытаясь что-то втолковать шоферу. Атташе был пожилой тучный господин с раздавшимся задом и лицом, которое, казалось, не нуждается в бритве. Он окликнул меня:

– Фаулер, можете вы объяснить этому проклятому шоферу…

Я объяснил.

– Но я ведь говорил ему то же самое… Почему он всегда делает вид, что не понимает по-французски?.

– По-видимому, все дело в произношении.

– Я прожил три года в Париже. Мое произношение сойдет и для этой вьетнамской образины.

– Глас демократии, – сказал я.

– Что?

– Так, по-моему, называется книжка Йорка Гардинга.

– Не понимаю. – Он подозрительно взглянул на корзинку, которую я нес. – Что тут у вас?

– Две пары белых шелковых штанов, две шелковые кофты, несколько пар женских трусиков, – если говорить точнее: ровно три. Все вещи – сугубо местного происхождения. Без американской помощи.

– Вы были у Пайла? – спросил он.

– Да.

– Слышали, что произошло?

– Да.

– Ужасная история, – сказал он. – Просто ужасная.

– Посланник, должно быть, очень расстроен?

– Еще бы. Он сейчас у верховного комиссара и потребовал свидания с президентом. – Взяв под руку, он отвел меня подальше от машины. – Вы ведь хорошо знали молодого Пайла? Не могу примириться с тем, что произошло. А я знал его отца, профессора Гарольда Ч.Пайла, – вы наверняка о нем слышали?

– Нет.

– Крупнейший в мире специалист по подводной эрозии. Неужели вы не обратили внимания на его портрет на обложке «Тайма», с месяц назад?

– Кажется, обратил. На заднем плане полуразрушенный утес, а на переднем

– очки в золотой оправе.

– Это он. Мне пришлось сочинить телеграмму родным. Просто ужас! Я любил мальчика, как родного сына.

– Тем роднее вам будет его отец.

Он устремил на меня свои влажные карие глаза.

– Какая муха вас укусила? Разве можно так говорить? Прекрасный молодой человек…

– Простите, – сказал я. – Смерть действует на людей по-разному. – Может, он и в самом деле любил Пайла. – Что вы сообщили в телеграмме?

Он процитировал дословно, без улыбки:

– «С искренним соболезнованием сообщаю, что ваш сын пал смертью храбрых за дело демократии». Телеграмму подписал сам посланник.

– Смертью храбрых? – переспросил я. – А это их не введет в заблуждение? Я имею в виду его родных. Ведь миссия экономической помощи с виду не похожа на армию. Разве вам дают ордена «Пурпурного сердца»?

Он произнес негромко, но многозначительно:

– Пайл выполнял особые задания.

– Ну, об этом-то мы все догадывались.

– Но он сам, надеюсь, не болтал?

– Нет, что вы! – И мне сразу вспомнились слова Виго: «Очень тихий американец».

– У вас есть какие-нибудь подозрения? – спросил атташе. – Почему они его убили? И кто это сделал?

И вдруг я разозлился: как они мне надоели, вся эта свора, со своими личными запасами кока-колы, с портативными госпиталями, джипами и орудиями отнюдь не последнего образца! Я сказал:

– Они убили его потому, что он был слишком наивен, чтобы жить. Он был молод, глуп, невежда и впутался не в свое дело. Он не имел представления о том, что здесь происходит, так же как и вы все, а вы его снабжали деньгами и пичкали сочинениями Йорка Гардинга, приговаривая: «Вперед! Вперед! Завоюй Восток для демократии!» Он видел только то, о чем ему прожужжали уши на лекциях, а наставники его одурачили. Даже видя мертвеца, он не замечал его ран и бубнил: «Красная опасность» или «Воин демократии»…

– А я-то думал, что вы – его друг, – сказал он с укором.

– Я и был его другом. Мне так хотелось, чтобы он сидел дома, читал воскресные приложения к газетам и болел за бейсбол. Мне так хотелось, чтобы он мирно жил с какой-нибудь американочкой, которая читает книжки только по выбору своего клуба.

Он смущенно откашлялся.

– Ну да, конечно. Совсем забыл. Поверьте, Фаулер, все мои симпатии были на вашей стороне. Он поступил очень дурно. Не скрою, у нас с ним был длинный разговор по поводу этой девушки. Видите ли, я имел удовольствие знать профессора Пайла и его супругу…

– Виго вас ждет, – сказал я и пошел от него прочь. Тут он впервые заметил Фуонг, и когда я оглянулся, он смотрел нам вслед с мучительным недоумением: извечный старший брат, который ничего не понимает в делах младшего.