Все люди - враги - Ричард Олдингтон Страница 68

Была еще одна основательная причина, не позволявшая ему обратиться в эти официальные органы: в 1914 году отец Кэти был арестован за действительные или мнимые сношения с Россией, и Кэти тогда вернули с швейцарской границы, возможно, даже и под конвоем. Знаменательно было то, что она с того времени больше не давала о себе знать. А что, если и она и ее отец до сих пор находятся на подозрении или, может быть, сидят в тюрьме? Если судить по тому, как мстительно настроена английская военная контрразведка, вполне возможно предположить, что так оно и есть. И если он обратится в официальные органы за справкой, это может только впутать его в какую-нибудь неприятную историю и привлечь к ним отнюдь не желательное внимание. Даже если они и на свободе, вполне может статься, что живут не под своими именами. Даже в свободной и счастливой Англии нашлось достаточно желающих сменить свои тевтонские фамилии на солидные английские Монморэнси и прочие «монты» и «форды». Какая безумная, какая нелепая затея эти безнадежные, совершенно безнадежные поиски в злобном мире враждующих людей, где царят алчность и корысть. Тони кусал себе руки в отчаянии и бессильной ярости. Да падет на них проклятие всемогущего бога, отца и сына и святого духа, ныне и присно и во веки веков!

Тем не менее на следующий день Тони с раннего утра явился в контору агента по продаже недвижимости и дожидался, пока тот не пришел. Этот субъект держал себя сначала подобострастно, потом нахально, и Тони стоило большого труда растолковать ему, что ему нужен только адрес барона Эренфельза. Агент был одним из тех весьма многочисленных коммерсантов, для которых все люди делятся на две категории: на тех, с кем они ведут дела (люди очень важные, пока с ними ведешь дело), и тех, с кем они не ведут никаких дел, — эти люди для них просто не существуют. Он никак не мог поверить, что вопрос Тони не маскирует какого-нибудь тайного намерения купить или арендовать дом, и даже после того, как он очень неохотно дал ему адрес, настойчиво предлагал посмотреть фотографии домов и описания квартир, не переставая объяснять, что Вена перенаселена и что господин Кларендон едва ли найдет в другом месте такой большой выбор.

Когда Тони, наконец, вырвался от него, у него было такое чувство, словно неприязнь этого человека, его обманутая алчность преследуют его точно облако удушливого газа.

Барон фон Эренфельз принял Тони стоя — очень прямой, гладко выбритый, с моноклем. «Штабной», — сразу подумал Тони. Щелкнув каблуками, он чопорно поклонился и вытянулся во фронт. Барон заметил его военную выправку и несколько смягчился. Тони объяснил ему, по какому он делу, и назвал фамилию Кэти.

— А, — воскликнул барон, — вы разыскиваете графа?

— Нет, — ответил Тони, — я вчера имел честь беседовать с графом, по-видимому, он не в родстве с этой семьей.

Барон снова нахохлился и сказал:

— Раз это ваши старые друзья, вы должны знать других членов их семьи или их друзей в Вене.

— Нет, — сказал Тони, чувствуя, что краснеет под оловянным взором барона. — Видите ли, я встречался с ними только в Италии и в Англии, — он решил, что должен прибегнуть к этой лжи, чтобы произвести более респектабельное впечатление. — У них есть родственники в Англии. В Вене я у них никогда не бывал.

К тому же прошло уже пять лет.

— Не вижу, чем могу быть вам полезен, — сухо отрезал барон.

— Не могли бы вы сообщить мне фамилию и адрес того человека, у которого вы купили этот дом?

Может быть, он знает.

— Это был какой-то еврей, — с бесконечным презрением ответил барон. — Переговоры с ним вел мой поверенный. Я сам, разумеется, с ним не встречался.

— В таком случае простите, пожалуйста, мою настойчивость, но, может быть, вы разрешите мне обратиться к вашему поверенному?

Тони чувствовал, как от напряжения, которого стоил ему этот разговор, пот выступил у него на лице и каплями струился по спине, но не сдавал своих позиций, как если бы это был воинский плацдарм. «Ради Кэти, ради Кэти», — шептал он про себя.

После некоторого колебания барон написал что-то на клочке бумаги и с чопорным видом вручил бумажку Тони.

— Разрешите выразить вам мою признательность за вашу исключительную любезность и доброту, — сказал Тони официально, но с искренней благодарностью и протянул было руку. — Я вам бесконечно обязан.

— Bitte, — оборвал его барон и кивнул головой в знак того, что аудиенция кончена.

Тони не оставалось ничего другого, как молча поклониться и уйти.

Выйдя на улицу, Тони расхохотался. Стоит ли обращать внимание на все эти унижения, которые от одного прикосновения руки Кэти изгладятся без следа? И все-таки он не мог не обращать на них внимания.

Поверенный барона был приветливый и дородный мужчина, но, ах, какой деловитый! Он внимательно, делая заметки, выслушал рассказ, который Тони благодаря неоднократным повторениям излагал теперь очень бегло. Затем он погрузился в раздумье, рассеянно постукивая карандашом по выпяченным губам.

— Вам не имеет смысла разыскивать этого спекулянта еврея, — заявил он. — Во время войны и сразу после нее была такая бешеная спекуляция недвижимостью, стольким семьям пришлось сбывать свое имущество за гроши. Тысяча шансов против одного, что этот субъект и не помнит ваших друзей и ничего о них не знает, даже если предположить, что он купил дом у них, а не у какого-нибудь другого еврея перекупщика. Вам, пожалуй, пришлось бы опросить половину гетто и без всякого успеха, ха-ха!

— Не могли бы вы мне что-нибудь посоветовать? — спросил Тони с отчаянием.

— Разумеется. Обратитесь в ваше посольство и в полицию.

— Неужели нет других путей? Вы сами понимаете, мне не совсем удобно обращаться в полицию по такому совершенно частному делу.

— Вы можете обратиться в какое-нибудь частное сыскное агентство, но это довольно дорого и на них не всегда можно положиться. Если у вас есть какие-нибудь основания скрывать это от полиции, они способны немедленно донести на вас.

— Нет, никаких оснований скрывать что-либо у меня нет, — стараясь говорить как можно увереннее, отвечал Тони, заметив, что тот ему не верит. — Пожалуй, действительно мне лучше будет прямо обратиться в полицию.

— Да, это самое лучшее. Полицейское управление помещается на Шоттен-Ринге, номер одиннадцать.

Тони поблагодарил и, с трудом преодолевая чувство неловкости, спросил, сколько он должен за совет.

Поспешный отказ от вознаграждения за столь незначительную услугу, оказанную доброму знакомому Столь высокопоставленного клиента, как барон фон Эренфельз, убедил Тони в том, что ему непременно следует что-нибудь дать. Он вынул сложенный банкнот в пятьдесят крон, положил его на стол и с поклоном удалился.

Опять он зашел в тупик: Оставалось или обратиться в полицию, или признать себя побежденным. Тони дошел до такого отчаяния, что был близок к самоубийству, а толпы оборванных нищих, просивших милостыню, действовали на него отнюдь не ободряюще.