Вдали от безумной толпы - Томас Харди Страница 63

– Не открывайте ворот! – гаркнул Габриэль. – Он украл лошадь!

– Кто? – спросил сторож.

Габриэль взглянул на человека, сидевшего в двуколке: это была женщина… больше того, это была сама Батшеба.

При звуках его голоса она поспешно отвернулась, пряча лицо в тень. Однако Когген успел ее разглядеть.

– Да это хозяйка… Лопни мои глаза! – пробормотал он, совсем сбитый с толку.

Да, то была Батшеба, и она тотчас же прибегла к уловке, что всегда удавалось ей в критические минуты, если только ею не владела любовь: она скрыла свое удивление под маской хладнокровия.

– Скажите, Габриэль, – невозмутимо спросила она. – Куда это вы направляетесь?

– Мы думали… – начал было Габриэль.

– Я еду в Бат, – прервала она его, обнаруживая присутствие духа, которому Габриэль мог бы сейчас позавидовать. – Мне пришлось отправиться туда по важному делу, и я не смогла навестить Лидди. Что это вы вздумали гнаться за мной?

– Мы решили, что лошадь украдена.

– Этого еще не хватало! Что за глупость! Как же вы не сообразили, что это я взяла лошадь и двуколку! Мне так и не удалось разбудить Мэриен, хотя я добрых десять минут барабанила в ее окно. К счастью, я нашла ключ от каретного сарая и больше никого не стала беспокоить. Неужели же вы не догадались, что это сделала я?

– Как же нам было догадаться, мисс?

– Ну, положим, что так… Ой, да это лошади фермера Болдвуда! Великий боже! Что же это вы наделали, какую неприятность мне причинили! Стоит леди выйти за порог, как ее начинают преследовать, словно какого-нибудь жулика,

– Да откуда же было нам знать, раз вы не изволили никого оповестить? – вырвалось у Коггена. – А по правилам общества леди не положено разъезжать в этакое неурочное время.

– Я известила вас, и вы узнали бы утром. Я написала мелом на воротах каретного сарая, что приходила за лошадью и двуколкой, никого не добудилась, уехала и скоро вернусь.

– Помилуйте, мэм, да разве нам разглядеть было в потемках?

– В самом деле, – согласилась девушка. Сперва она рассердилась, но по своей рассудительности быстро оценила исключительную преданность работников. Она прибавила с ласковыми нотками в голосе:

– От души благодарю вас за ваше усердие, только напрасно вы взяли лошадей мистера Болдвуда.

– Красотка охромела, мисс, – заметил Когген. – Как же вы дальше-то поедете?

– В копыте застрял камешек – только и всего. Я слезла, не доезжая заставы, и вытащила его. Благодарю вас, я хорошо умею править. К рассвету доберусь до Бата. Пожалуйста, возвращайтесь домой!

Батшеба повернула голову, и в лучах фонаря сверкнули ее быстрые яркие глаза. Выехав из ворот, двуколка канула в таинственную тень нависших ветвей. Когген и Габриэль поворотили лошадей и поскакали обратно по той же дороге, овеянные бархатным воздухом июльской ночи.

– А чудную выкинула она штуку, верно, Оук? – проговорил Когген, сгорая от любопытства.

– Да, – кратко отозвался Габриэль.

– Ей за ночь нипочем не добраться до Бата.

– Слушайте, Когген, пожалуй, лучше нам помалкивать об этой ночной передряге.

– Мне тоже так думается.

– Вот и ладно. К трем часам мы будем на ферме и тихонько проберемся в дом.

Сидя в тот вечер у дороги, Батшеба долго размышляла с тревогой в сердце и наконец пришла к заключению, что существует лишь два выхода из создавшегося отчаянного положения. Первый – не допускать Троя в Уэзербери, пока не остынет ярость Болдвуда; второй – внять увещаниям Оука и гневным обличениям Болдвуда и навсегда порвать с Троем.

Увы! Разве могла она погасить в своем сердце вспыхнувшую любовь, оттолкнуть его, заявив, что он ей не мил, что она не желает его видеть и умоляет его пробыть до конца отпуска в Бате, не появляться в Уэзербери и не встречаться с ней?

Как это было бы ужасно! Все же она допускала такой выход, позволяя себе, однако, по-девичьи помечтать о том, какая счастливая выпала бы ей доля, если бы Трой был на месте Болдвуда и стезя любви совпала со стезей долга. Потом она принималась терзаться мыслью, что Трой позабыл ее и стал возлюбленным другой. Ведь она поняла натуру Троя, и ее пугало его непостоянство; но, на беду, ее любовь не ослабевала при мысли, что он ее разлюбит, напротив, от этого он становился ей еще дороже.

Внезапно она вскочила на ноги. Она должна поскорей с ним увидеться! Она станет умолять его, чтобы он помог ей развязать этот узел! Писать ему в Бат уже было поздно, да он и не послушался бы ее!

Упустила ли Батшеба из виду тот факт, что рука возлюбленного никак не может служить опорой, когда принято решение расстаться с ним? Или же она лукавила сама с собою, с замиранием сердца помышляя о том, что, приехав для рокового объяснения, во всяком случае, сможет лишний раз с ним повидаться?

Уже совсем стемнело, было около десяти часов. Чтобы осуществить свой замысел, ей оставалось одно: отказаться от посещения Лидди в Иелбери, вернуться на ферму в Уэзербери, запрячь лошадь в двуколку и помчаться в Бат. Сперва она сильно колебалась: путь был чрезвычайно утомительный даже для сильной лошади, и она не представляла себе, что расстояние так велико. Вдобавок рискованно было ехать девушке ночью одной.

Неужели же ей отправиться к Лидди и не вмешиваться в дальнейший ход событий? Нет, нет! Она должна действовать! Батшебой овладело лихорадочное возбуждение, и она уже не внимала гласу благоразумия. Она повернула назад, к селению.

Шла она медленно, ей не хотелось появляться в Уэзербери, пока его обитатели не лягут спать, к тому же она боялась попасться на глаза Болдвуду. План ее был таков: за ночь добраться до Бата, утром повидаться с сержантом Троем, пока он еще не выехал к ней, расстаться с ним навсегда, потом дать отдохнуть лошади (а самой выплакаться) и на следующий день спозаранку пуститься в обратный путь. Она надеялась, что Красотка к вечеру благополучно довезет ее до Иелбери, а оттуда она в любое время вместе с Лидди вернется в Уэзербери. Таким образом, никто не узнает, что она побывала в Бате.

Вот что задумала Батшеба. Однако она не знала местности, так как еще недавно здесь поселилась, – в действительности расстояние до Бата было чуть ли не вдвое больше, чем она воображала. Мы уже видели, как она начала осуществлять свое намерение.