Пьер, или Двусмысленности - Герман Мелвилл Страница 63
Пьер, или Двусмысленности - Герман Мелвилл читать онлайн бесплатно
– Правильно ли я расслышал?.. Святые Небеса, что за причина, юный джентльмен?
– Все тому причиной, целый мир есть причина. Вы впустите меня, сэр?
– Конечно… но я молю вас… нет, постойте, я вас впущу.
Быстрее, чем этого можно было ожидать, дверь перед Пьером распахнул сам мистер Фолсгрейв, держа подсвечник и закутанный, словно студент в свой плащ, в шотландский плед.
– Во имя Неба, какая причина, мистер Глендиннинг?
– Небо и земля есть причина, сэр! Можем мы подняться к вам?
– Разумеется, но… но…
– Отлично, тогда пройдемте с вами внутрь.
Они поднялись на второй этаж и вскоре оказались в кабинете священника и уселись; изумленный хозяин все еще сжимал в руке подсвечник и сверлил Пьера настойчивым испытывающим взглядом.
– Вы – представитель Господа на земле, сэр, мне хочется верить.
– Я? Я? Я? Клянусь честью, мистер Глендиннинг!
– Да, сэр, люди называют вас представителем Бога на земле. И что же вы, Его представитель, решили вместе с моей матерью относительно Дэлли Ульвер?
– Дэлли Ульвер! Что, что… что все это безумие может значить?
– Я спрашиваю, сэр, что вы и моя мать намерены делать с Дэлли Ульвер?
– Она?.. Дэлли Ульвер? Ее выселят с ваших земель – и что, ведь ее собственные родители от нее отказались.
– Как ее выселят? Кто приютит ее? Вы дадите ей кров? Куда она пойдет? Кто подаст ей хлеб? Что спасет ее от грязи греха, коему женщина в ее положении вынуждена каждый день уступать из-за отвратительной жестокости и бессердечности мира?
– Мистер Глендиннинг, – сказал священник, теперь уже спокойно отставив в сторону подсвечник и с достоинством кутаясь в плед, – Мистер Глендиннинг, я не буду вовсе упоминать о моем естественном удивлении этим в высшей степени неожиданным визитом и в самое неподходящее время. Вы ведь уже знаете ответы на эти вопросы, и я дал их вам, насколько мне позволили мои знания предмета. Все ваши последующие дополнительные вопросы я предпочитаю обойти молчанием. Я буду счастлив увидеть вас в любое другое время, кроме этого, а теперь прошу меня извинить. Доброй ночи, сэр.
Но Пьер не шелохнулся, и священнику не осталось ничего другого, как остаться сидеть на своем месте.
– Я все прекрасно понимаю, сэр. Дэлли Ульвер, значит, будет выброшена на улицу голодать или торговать собой, и все это при молчаливом согласии слуги Господа. Мистер Фолсгрейв, дело Дэлли, столь сильно заботящее меня, это лишь вступление к другому вопросу, который занимает и тревожит меня гораздо больше, и я питал слабую надежду, что вы будете способны, как добрый христианин, дать мне искренний и честный совет. Но знамение свыше укрепляет меня в мысли, что вы не можете быть для меня искренним советчиком, который не зависит от общественного мнения. Я должен искать поддержки у самого Господа, который, насколько мне известно, никогда не прибегает к чужим услугам, чтобы донести Свою волю. Но я не осуждаю вас; мне кажется, я начинаю видеть, в каких тесных мирских путах находится ваша профессия и что вы не можете служить Божьим истинам в том мире, где правит выгода. Я больше сочувствую, чем негодую. Простите мне этот визит в самый неурочный час и не считайте меня своим врагом. Доброй ночи, сэр.
РАЗГОРАЕТСЯ ЗАРЯ,
И МРАЧНА ТА ЗАРЯ. СГУЩАЕТСЯ МРАК,
И ЛУЧЕЗАРЕН ТОТ МРАК
I
В тех гиперборейских [107] землях, где восторженная правда, и искренность, и независимость неизменно будут вести за собой умы, самой природой созданные для глубоких и бесстрашных мыслей, все предметы видятся в сомнительном, неясном и измененном свете. Когда в той разреженной атмосфере начинаешь наблюдать самые незыблемые и общепризнанные людские правила, они сперва становятся скользкими и неустойчивыми, а потом в конце концов видишь, как они действуют шиворот-навыворот, и даже небеса в твоих глазах теряют свою чистоту с тех пор, когда понимаешь, что они терпят возникновение подобного тревожного эффекта, ведь главным образом на небесах-то и происходят все удивительные чудеса.
Но устрашающим примером служит нам то, сколько блестящих умов безвременно пало на сих землях вероломства, словно исследовательские экспедиции, кои навеки исчезли во льдах Арктики, и сие вынуждает нас держаться от тех земель на почтительном расстоянии, ибо постигли мы, что не дано сынам человеческим проследовать тропою правды до последней черты, поскольку стоит нам ступить на нее – и с той минуты наш душевный компас утрачивает всякое понятие о верном направлении, а по прибытии на магнитный Полюс, стрелка компаса, указуя на собственную бесполезность, поднимается вертикально, признавая севером любую сторону горизонта.
Однако и не столь далекие области мысли таят в себе неожиданные перевалы. Если уж случится такое диво, что у некоего доброго человека невеликого ума да у коего не в обычае много трудиться головою, вдруг заведется какая-то самостоятельная мысль, так не обойдется без того, чтоб не начали ей в конце концов восторженно рукоплескать как умственному прогрессу, когда она всего-навсего говорит о том, что Правда вторгается в земли Заблуждения, и всегда найдутся особы, кои сочтут сие капитальнейшей вещью, достойной самых серьезных похвал, как величайшее из возможных благословений, что католицизм несет миру; а меж тем почти каждый мыслящий человек рано или поздно приходит к убеждению, что в фундамент нашего общества, верно, заложена какая-то огромная ошибка, если люди никогда всем миром не движутся к правде, а достигают ее лишь отдельные личности, кои то там, то сям неизменно вырываются вперед; и, вырвавшись вперед, они бросают всех прочих далеко позади и тем самым навеки отсекают себя от спасительного каната их сочувствия, и плывут дальше по воле волн и сами обрекают себя на то, что отныне все прочие будут всегда относиться к ним с недоверием, неприязнью и даже – хотя чаще всего все постараются это скрыть – с явными страхом и ненавистью. Стоит ли удивляться тогда, что сим прогрессивным умам человечества хоть и удалось оставить всех прочих далеко позади, но порою они-то сами могут остаться поистине неуправляемыми и время от времени будут подвергаться искушению поворотить назад и напасть с безрассудною яростью на те чувства и взгляды, кои они навеки оставили в своем арьергарде. Вне всяких сомнений, когда они находятся на ранних стадиях своего развития, в особенности те, кто еще молод, кто еще не охладил свой ум длительным знакомством с нашим миром, как это всегда и неминуемо случается с каждым, тогда эти горячие головы почти неизбежно выплескивают свою ярость на публике, а после столь же неизбежно и горько сожалеют о содеянном.
Переживши сильное потрясение оттого, что узнал всю правду без прикрас, ум молодого Пьера не просто опередил других в своем развитии, а по воле магических сил вознесся выше всех обыденных интуитивных догадок; и нельзя сказать, что он вовсе избежал прискорбных приступов той безрассудной ярости на свое прошедшее, портрет которой мы постарались набросать выше. И он, покорствуя этому своему непозволительному душевному настрою, среди ночи вломился в дом к преподобному мистеру Фолсгрейву да самым неучтивейшим образом вызвал на бой сию особу духовного звания, правду молвить, искренне дружелюбную и достойную всяческого уважения. Но создавалось впечатление, что, по странному стеченью обстоятельств, эволюция его проницательности шла вперед семимильными шагами, и столь же стремительно развивались у него и мудрость в своем роде, и милосердие; и те последние слова, что он сказал на прощание мистеру Фолсгрейву, доказывали довольно ясно, что Пьер, до того как изменить своим манерам джентльмена, уж принялся раскаиваться в том, что даже единожды отважился на подобный шаг.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии