Бал. Жар крови - Ирен Немировски Страница 6

В созданном Немировски мире, почти по Гоголю, «все не так, как кажется»; в нем нет ни одного персонажа, которому нечего было бы скрывать, и лишь в конце бурным потоком следуют признания и разоблачения. Все показано через восприятие Сильвио, роман в целом — это его записки. Сильвио является своего рода альтер эго автора: он — умудренный опытом ироничный скептик, отказавшийся от жизни «по правилам»; в молодости он путешествовал по дальним странам и предавался безумствам, а вернувшись в родную деревне, ощущает себя полным аутсайдером (то есть, как и сама Ирэн Немировски, он воспринимает действительность отстраненно). Его рефлексия мешает ему окунуться в поток жизни, и хотя сам он сожалеет о своей неприкаянности, размеренная жизнь провинциалов не для него.

Немировски открыто использует избитый прием — Сильвио постоянно оказывается случайным свидетелем чужих тайн, доверенным слушателем конфиденциальных признаний, он в курсе дел всех других персонажей, но секретная страница его собственной жизни неожиданно раскрывается только к концу романа.

Но полностью ли совпадает авторское сознание с сознанием Сильвио? Стоит ли с доверчивостью относиться к его интерпретации событий? Сильвио считает, что подлинная жизнь — это страсть; когда утихает «жар крови», начинается процесс умирания. Он обвиняет свою кузину Элен, ставшую добродетельной матерью и верной женой, в том, что она больше не живет. Но, возможно, и у нее есть своя правда. Не исключено, что на этом этапе смысл жизни заключается для нее не в страсти, а в семейном благополучии и спокойной, ясной супружеской любви. Как часто бывает в произведениях Немировски, авторский голос не дает нам четких ориентиров. Сильвио — наш проводник, но отнюдь не образец. Вряд ли он является примером мудрого старца, гармонично доживающего свой век. Даже он в конце романа предстает не таким, как в начале, — он оказывается не мудрым, ироничным, опытным стариком и тонким психологом, а человеком, во многом не реализовавшим себя и сожалеющим об этом. Он все знает о других, но не о себе; в частности, не ожидая своей страстной реакции на подслушанные признания Элен.

Немировски всегда был свойственен гоголевский гротеск, а в этом романе целые пассажи воссоздают гоголевский стиль средствами французского языка. Особенно характерно звучат длинные синтаксические конструкции. Как у Гоголя, нередко фраза дробится; нанизываются красочные сравнения, каждое из которых влечет за собой собственный, не связанный с основным повествованием мини-сюжет; сообщаются подробности о новых персонажах, которые далее в тексте уже не появятся:

«— […] Уже добрых десять лет я не пировал на свадьбе, — сказал я, припоминая все свадьбы, на которых мне довелось присутствовать: все эти бесконечные деревенские застолья, разгоряченные вином лица; молодых людей, взятых напрокат в соседнем городке вместе со стульями и настилом для танцев, пломбир на десерт, жениха, изнывающего в слишком тесных ботинках; но особенно вылезших изо всех щелей и уголков родственников, друзей, соседей, не видевших друг друга уже много лет и вдруг всплывших, как поплавки на воде; при этом каждый извлек из глубин памяти ссоры, истоки которых теряются во тьме веков, любовные истории и смертельную злобу, расстроенные и забытые помолвки, истории наследств и судебных процессов…

Старый дядя Шаплен, женившийся на своей кухарке, две девицы Монтрифо, две сестры, которые живут на одной улице, но не разговаривают друг с другом уже больше четырнадцати лет, потому что одна из них как-то раз не захотела одолжить другой таз для варенья, а также нотариус, чья жена живет в Париже с коммивояжером, и… Боже мой, какое же это сборище призраков — деревенская свадьба! В больших городах люди встречаются постоянно или же никогда — это гораздо проще. А здесь… Поплавки на воде, говорю вам. Оп-ля! Вот они появляются и увлекают с собой в водоворот целую уйму воспоминаний! Затем они идут ко дну и не подают признаков жизни еще лет десять».

Ну а в самом конце появляется уже совершенно «гоголевский» нос — огромная тень на стене от профиля старого обманутого мужа, и это происходит в самой страстной сцене. Этот нос, как и последняя фраза романа, заставляет нас усомниться в серьезности признаний Сильвио, позволяя взглянуть на все повествование с иронией. Открытый конец романа, игра с читателем, которого автор поддразнивает, создавая и тут же разрушая свои воображаемые миры, — эти черты характерны для всего творчества Немировски в целом.

Все написанное Ирэн Немировски представляет собой уникальное соединение трагизма с пародией, пикантности с философско-метафизической проблематикой, острых наблюдений за окружающими с попытками разгадать узор своей собственной жизни. Не менее удивительно и чередование в ее литературной судьбе периодов популярности и забвения.

Мария Рубинс

Бал

Предисловие к французскому изданию

Ирэн Немировски родилась в Киеве 11 февраля 1903 года. Ее воспитанием занималась гувернантка-француженка, и мать тоже говорила с ней исключительно по-французски. После Октябрьской революции 1917 года отец Ирэн, влиятельный банкир, был вынужден скрываться. Семья нашла убежище в маленькой московской квартирке, которую до них снимал офицер, оставивший там свою библиотеку. Под грохот взрывов четырнадцатилетняя Ирэн читала «Наоборот» Гюисманса, новеллы Мопассана и «Портрет Дориана Грея» Уайльда, который на всю жизнь остался ее любимым романом.

Семье Немировских удалось бежать в Финляндию, а затем в Швецию. Прожив год в Швеции, они переехали во Францию, где отцу посчастливилось заново разбогатеть.

Ирэн начала писать диалоги и короткие рассказы, еще учась на филологическом факультете; она публиковала их под псевдонимом в журналах и газетах. Ее первый роман «Давид Гольдер», изданный Бернаром Грассе в 1929 году, критики назвали шедевром. «Бал», небольшое произведение, написанное за один присест между двумя главами «Давида Гольдера», приняли с тем же энтузиазмом: Поль Ребу, одним из первых заметивший дарование юной Колетт, отметил также и исключительный талант Ирэн Немировски.

На протяжении 30-х годов XX века Немировски написала девять книг, включая роман «Осенние мухи», а также сборник рассказов.

Во время войны репрессии нацистов вынудили ее покинуть Париж вместе с семьей и найти прибежище в департаменте Саон-е-Луар. Там она пишет «Осенние костры», опубликованные посмертно в 1948 году, а также «Жизнь Чехова» (1946 г.) и «Земное богатство» (1947 г.). Нацисты арестовали ее в тот момент, когда она заканчивала «Французскую сюиту», опубликованную лишь в 2004 году и получившую премию Ренодо. Ирэн Немировски депортировали в Освенцим, где она погибла в 1942 году. Ее мужа отправили туда же три месяца спустя.

Супруги Кампф, недавно разбогатевшие благодаря удачной биржевой махинации, решили устроить бал, чтобы закрепить свое положение в обществе. Четырнадцатилетняя Антуанетта Кампф мечтает взглянуть на торжество хотя бы одним глазком. Но решение госпожи Кампф, которой совсем не хочется демонстрировать своим потенциальным кавалерам уже взрослую дочь, бесповоротно: в этот вечер Антуанетта ляжет спать в бельевой комнате, а из ее спальни сделают бар для гостей.