Зеленый лик - Густав Майринк Страница 59

Вскоре он увидел толпы возбужденных людей, заполнивших большие улицы. Это был настолько плотный строй, что пробиться сквозь него не представлялось возможным, и Фортунат решил пройти улочками еврейского квартала.

По площадям косяками ходили активисты Армии спасения, вознося молитвы или горланя псалом: «Благословен Господь, что явил мне дивную милость Свою в укрепленном граде!» Мужчины и женщины в религиозном исступлении срывали друг с друга одежды, с пеной у рта бухались на колени, возглашали: «Аллилуйя!» и тут же отпускали непристойные шутки. Фанатичные монахи с истерическим хохотом до крови полосовали бичами свои голые спины. Тут и там, дико крича, бились и катались по мостовой припадочные. Приверженцы каких-то безумных вероучений выражали «смирение перед Господом», для чего становились на четвереньки и на глазах у растроганных, обнаживших головы зрителей скакали лягушками, приквакивая: «Помилуй нас, возлюбленный Иисусе!» [75]

Задыхаясь от ужаса и отвращения, Хаубериссер блуждал по кривым переулкам. Его то и дело сбивали с пути всё новые толпы, пока людской поток не вынес на Йоденбреестраат, к дому, похожему на череп.

Окна «салона-иллюзиона» были наглухо закрыты жалюзи, вывеска отсутствовала. Перед входом возвышался позолоченный деревянный помост с троном, на котором восседал «профессор» Циттер Арпад в горностаевой мантии и в усыпанной бриллиантами диадеме, подобно нимбу осенявшей смуглый лоб. Он бросал в обезумевшую от восторга толпу медные монеты со своим изображением и держал заглушаемую криками «Осанна!» речь, в которой снова и снова повторялся кровожадный призыв: «Бросайте в огонь блудниц и несите мне грешное злато!»

С великим трудом Фортунату удалось пробиться к перекрестку.

Он попытался сориентироваться, но тут кто-то схватил его за рукав и увлек под арку. Он узнал Пфайля.

Силясь перекричать толпу, они кое-как выяснили, что оба прибыли в город, можно сказать, с одним и тем же намерением, но тут их вновь оттерли в разные стороны.

– Иди к Сваммердаму! – крикнул Пфайль. Они не могли замедлить шаг, даже крохотные

дворики и проулки кишели народом, и, заметив хоть малейшую брешь в людской стене, они не упускали случая приблизиться друг к другу и летели вперед, на ходу обмениваясь торопливыми репликами.

– До чего гнусный тип этот Циттер!… – Пфайль то выныривал из толпы, то снова исчезал. – Полиция практически бездействует и не может воспрепятствовать его непотребству… Ополченцев и след простыл… Мерзавец выдает себя за пророка Илию, а публика верит и готова молиться на него. Недавно он устроил в цирке настоящую кровавую баню… Народ брал балаган штурмом… Этот безумец вытащил на арену каких-то якобы приличных иностранок – дамочек полусвета, разумеется, – и спустил на них тигров… Забавы во вкусе римских императоров… Прямо Нерон какой-то… Он женился на мадам Рюкстина, а потом, чтобы заполучить деньги несчастной идиотки, ее отра…

«Отравил», – догадался Хаубериссер, хотя голос Пфайля тонул в нарастающем гуле: их разделила процессия поющих фигур с'надвинутыми на лица белыми остроконечными капюшонами. Эти призраки, похожие на членов тайного судилища, держали в руках факелы и бубнили слова хорала: «О sanctissima, о pi… issima, dulcis virgo Maa… riii… aah! [76]»

Пфайль вынырнул снова, его лицо потемнело от факельной копоти.

– А вскоре он проиграл ее деньжата в покер… А потом месяцами подвизался в качестве медиума на спиритических сеансах… Народ валом валил. Весь Амстердам у него перебывал.

– Как Сефарди? – крикнул Фортунат.

– Он уже три недели в Бразилии! От него тебе тысяча приветов. Он очень изменился, еще до отъезда… А вообще, я мало что о нем знаю. Только то, что ему явился некто с зеленым ликом и наказал основать в Бразилии еврейское государство, еще сказал, что евреи как единственный рассеянный по всему миру народ призваны создать язык, который со временем станет средством интернационального общения и сближения всех народов земли. Нечто вроде модернизированного древнееврейского, как я понимаю… А впрочем, Бог его знает… С того момента Сефарди просто преобразился… Сказал, что теперь у него особая миссия… Но идея сионистского государства оказалась для него как яичко к Христову дню. Почти все голландские евреи последовали за ним, и теперь целый поток переселенцев из разных стран хлынул на побережье Южной Америки, словно туча термитов…

Они ненадолго потеряли друг друга из виду, разделенные вереницей голосящих женщин с молитвенниками в руках.

При словах «туча термитов» Хаубериссер невольно подумал о странном феномене, который наблюдал на подходе к городу.

– В последнее время Сефарди тесно общался с неким Лазарем Айдоттером, с которым я тоже успел познакомиться, – продолжал Пфайль. – Это старый еврей, своего рода пророк. Сейчас почти не выходит из состояния отрешенности. Впрочем, его пророчества всякий раз сбывались. Недавно предсказал страшную катастрофу европейского масштаба – великий канун новых времен. Говорит, что рад погибнуть вместе со всеми, ибо тогда ему посчастливится проводить многих умерших в царство истинного богатства… А что касается катастрофы, он, пожалуй, не ошибся… Посмотри, что творится вокруг. Амстердам в ожидании всемирного потопа. Все человечество свихнулось… Железные дороги простаивают. Иначе я бы выбрался к тебе, в твой Ноев ковчег. Сегодня, похоже, самый разгул безумия… Мне надо так много рассказать тебе… Господи, какой бедлам… Какие уж тут рассказы… А между тем я столько всего пережил…

– А что Сваммердам? Как он? – Фортунат пытался перекричать завывание ползущих на коленях бичующихся братьев.

– Он просил через посыльного, – кричал в ответ Пфайль, – чтобы я пришел к нему и привел с собой тебя… Хорошо, что мы встретились по дороге. Он боится за нас, велел передать, что лишь рядом с ним мы будем в безопасности… Уверяет, что сокровенное слово открыло ему три пророческих истины. Одна из них предрекает, будто он переживет церковь св. Николая… Из этого он, видимо, заключил, что заговорен от грядущей катастрофы, и хочет, чтобы мы были поблизости, тогда он сможет и нас спасти для новых времен…

Это были последние слова, которые удалось расслышать Фортунату. Резкий оглушительный крик со стороны площади, к которой они двигались, потряс воздух и, перейдя в пронзительные вопли, взмыл к самым верхним этажам и прокатился по всему городу.

– Новый Иерусалим на небеси!

– Чудо великое! Чудо!

– Господи, помилуй нас!

По искаженным в крике губам Пфайля Фортунат догадался, что друг хочет еще что-то сообщить ему, но он не мог противиться напору толпы и вскоре был вынесен на Биржевую площадь. Его так сильно стиснули со всех сторон, что он не мог шевельнуть Рукой. Все, кто окружал его, остолбенели, запрокинув головы в небо.