Три жизни - Гертруда Стайн Страница 51

— Что он вообще себе позволял, этот черномазый, а, Меланкта, вот только добраться бы мне до него, он бы у меня поплясал. Это я тебе точно говорю, Меланкта, помяни мои слова.

Может быть, именно эта незамысловатая вера, и незамысловатый гнев, и незамысловатое моральное чувство и привлекало Меланкту в Роз. Роз была себялюбивая, и глупая, и ленивая, но девушка она была вполне достойная, и всегда точно знала, как ей следует поступить и чего она хочет, а еще она совершенно искренне восхищалась, какая умница ее подружка Меланкта Херберт, и настолько близко к сердцу принимала все Меланктины страдания, и даже выговаривала ей только для того, чтобы уберечь от еще пущих несчастий, и никогда по-настоящему не злилась, если Меланкта Херберт вела себя как-то не так, что с Меланктой случалось.

Так что Роз и Меланкта теперь почти всегда были вместе, и у Джеффа Кэмпбелла практически совсем не получалось теперь остаться с Меланктой наедине.

Однажды Джеффу нужно было съездить в другой город, чтобы навестить там одного больного.

— Назад я буду в понедельник, Меланкта, и в понедельник вечером приду к тебе в гости. Давай-ка ты побудешь дома одна в этот вечер, раз в жизни.

— Ну, конечно, Джефф, приходи, я тебе всегда рада!

Когда Джефф Кэмпбелл приехал в понедельник к себе домой, его ждала записка от Меланкты. А не сможет ли Джефф прийти послезавтра, в среду? Меланкте очень жаль, но ей сегодня очень нужно уйти из дома. Она жутко перед ним извиняется и надеется, что Джефф не станет злиться на нее из-за этого.

Джефф разозлился и даже выругался вполголоса, а потом рассмеялся, а потом вздохнул.

— Бедняжка Меланкта, она просто понятия не имеет, что такое честность, но это не важно, я все равно ее люблю, и всегда буду хорошо к ней относиться, если только она мне это позволит.

В среду вечером Джефф Кэмпбелл отправился в гости к Меланкте. Джефф Кэмпбелл обнял ее и поцеловал.

— Мне так стыдно, что я с тобой, Джефф, не смогла в понедельник, как обещала, но я правда никак не могла, Джефф, и ничего не поделаешь.

Джефф посмотрел на нее, а потом даже немного над ней посмеялся.

— И что же, Меланкта, ты хочешь, чтобы я тебе и на этот раз действительно поверил? Ну, хорошо, если тебе этого так хочется, Меланкта, то поверю. И все у нас с тобой сегодня вечером будет хорошо, так, как тебе нравится. Я верю, что ты действительно хотела со мной увидеться, Меланкта, но не смогла, и все тут, и ничего не поделаешь.

— Ой, Джефф, хороший ты мой, — сказала Меланкта, — мне правда очень стыдно, что я так с тобой поступила. Мне так трудно каждый раз говорить тебе такие вещи, но на этот раз я и в самом деле повела себя совсем уже из рук вон плохо, по отношению к тебе, Джефф. Мне и правда очень трудно говорить тебе такие вещи, Джефф, но я действительно была неправа, когда так сделала, когда ушла в тот день из дома. Хотя, конечно, ты и сам не подарок, Джефф, и так умеешь человеку надоесть, и столько от тебя всяких неприятностей, вот мне и приходится время от времени выкидывать такие вот фокусы, чтобы ты сам почувствовал, на собственной шкуре, как это все несладко. Скверный ты, скверный мальчишка, Джефф, слышишь меня, и я вообще сегодня впервые говорю такое другому человеку, в первый раз в жизни признаю, что была неправа, Джефф, понимаешь?

— Ладно, Меланкта, я тебя, конечно же, прощаю, потому что и впрямь в первый раз за все это время слышу, чтобы ты сама призналась, что что-то сделала не так, что была неправа, — сказал Джефф Кэмпбелл, рассмеялся и поцеловал ее, и Меланкта тоже рассмеялась, и так ей стало с ним хорошо, и какое-то время, не очень долго, им было вдвоем очень и очень хорошо.

Так вот, значит, было им вдвоем очень хорошо, а потом они помолчали, а потом стало им обоим как-то немного грустно, а потом снова стало очень тихо, между ними двоими.

— Конечно, я люблю тебя, Джефф! — сказала Меланкта, и вид у нее был совершено отсутствующий.

— Да, Меланкта, конечно.

— Да, Джефф, но только не так, как обычно думаешь. Мне кажется, что с каждым днем я люблю тебя все больше и больше, и все больше и больше верю тебе, чем больше тебя узнаю. Я люблю тебя, Джефф, конечно люблю, но только не той любовью, про которую ты, Джефф, обычно думаешь. Нет больше во мне сильной такой, горячей страсти к тебе, Джефф. Ты все такие чувства во мне уже убил, Джефф. Ты пойми, Джефф, вот так оно со мной теперь, когда я с тобой и люблю тебя. Ты пойми, Джефф, ведь ты же сам хотел, чтобы именно так я тебя и любила. Ты ведь не против, Джефф, ничего, что я тебе все это сказала?

Джеффу Кэмпбеллу сделалось так больно, что он чуть не умер. Теперь он точно знал, что такое настоящая горячая страсть, но все-таки Меланкта была права, он не заслуживал, чтобы она дарила ему такую любовь.

— Хорошо, Меланкта, я даже дергаться не стану. И всегда буду готов отдать тебе все, что хочешь, все, что во мне есть хорошего. И от тебя приму все, что ты предложишь. Не могу сказать, Меланкта, чтобы ты сейчас не сделала мне больно, хотя, с другой стороны, не могу сказать, Меланкта, чтобы я от тебя ожидал чего-то другого.

И горькие слезы поднялись в Джеффе Кэмпбелле, к самым глазам, и от них у него перехватило в горле, и он замолчал, и изо всех сил постарался взять себя в руки, чтобы не сорваться.

— Доброй ночи, Меланкта, — сдавленным голосом сказал ей Джефф Кэмпбелл.

— Доброй ночи, Джефф, честное слово, я никак не хотела делать больно, никак не хотела. Я правда люблю тебя, Джефф, с каждым днем все сильней и сильней, с тех самых пор, как мы с тобой познакомились.

— Я знаю, Меланкта, знаю, и ничего страшного, я справлюсь. Ты тут не при чем, каждый чувствует так, как он чувствует. Все в порядке, Меланкта, уже все в порядке, честное слово, доброй ночи, Меланкта, мне уже пора, а теперь до свидания, Меланкта, не смотри ты на меня так, не волнуйся, я скоро опять к тебе приду, Меланкта.

И Джефф, спотыкаясь, спустился с крыльца и быстро-быстро ушел прочь, и оставил ее одну.

И тут на Джеффа Кэмпбелла обрушилась такая боль, и такая жестокая, что он застонал, и до того ему было больно, что просто невыносимо. И опять подступили слезы, и сердце стучало как бешеное, и его бросило в жар, и сил никаких не осталось, и очень ему было горько.

Теперь Джефф прекрасно знал, что значит любить Меланкту. Теперь Джефф прекрасно отдавал себе отчет, что он знает, что к чему в этой жизни. Теперь Джефф прекрасно знал, что значит относиться к Меланкте по-доброму. Теперь Джефф всегда относился к ней очень по-доброму.

Мало-помалу Джефф стал находить даже некоторое удовольствие в том, что ему так больно, а он при этом так по-доброму относится к Меланкте. Теперь Меланкта уже ничего, совсем ничего не могла с ним сделать хуже того, что уже кипело у него внутри. Теперь Джефф стал очень сильным, там, внутри. Теперь вместе с болью в нем поселилось еще и чувство покоя. Теперь он отдавал себе отчет в том, что понимает, что к чему в этом мире, теперь он знал, что в нем живет настоящее жаркое чувство, и он теперь всегда по-доброму относился к Меланкте Херберт, из-за которой все так и вышло. Теперь он знал, что может относиться к ней по-доброму и не бежать к ней за помощью, чтобы она его научила, как со всем этим справиться. С каждым днем теперь Джефф чувствовал себя все более и более сильным человеком, совсем как в былые времена, когда ему казалось, что таким он и останется навсегда, и чувство силы было знакомое, как раньше. Но теперь в Джеффе Кэмпбелле жила настоящая мудрость жизни, и он не обижался, когда ему делали больно, потому что теперь Джефф знал, что он достаточно силен, чтобы все это вынести, и знал он это наверняка.