Взор синих глаз - Томас Гарди Страница 44

– Я не осуждаю. Твоя мать знает об этом?

– Ничего определенного.

– А отец?

– Нет. Но я расскажу вам. Молодая особа…

– Постой, это ужасно негалантно. Но, возможно, я немного понимаю, в каком состоянии сейчас твой разум, поэтому продолжай. Твоя возлюбленная…

– Она занимает более высокое общественное положение, чем я.

– Так и должно быть.

– И ее отец даже слышать не хочет об этом, что так же верно, как то, что я стою перед вами.

– Такое встречается сплошь и рядом.

– И теперь мы подошли к той части истории, где я прошу вашего совета. Когда я гостил в их доме, произошло одно событие, кое сделало невозможным для нас вновь просить благословения у ее отца. Поэтому мы храним молчание. А меж тем мистеру Хьюби написал архитектор из Индии, спрашивая его, не найдется ли у него молодого помощника, который хотел бы отправиться в Бомбей делать зарисовки работ, которые сперва сделали его инженеры. Плата, кою он предлагает, составляет тридцать пять рупий в месяц, что равно где-то тридцати пяти фунтам стерлингов. Хьюби рассказал об этом мне, а я уже побывал у доктора Рэя, который говорит, что я смогу хорошо переносить тамошний климат. Ну, вы бы на моем месте поехали туда?

– Ты хочешь сказать, ты едешь потому, что это наиболее краткий путь добиться руки той молодой леди.

– Да, я думал о том, что смогу перейти в ту контору и подзаработать деньжат, а потом вернуться и позвать ее замуж. Мне предоставили возможность в течение года проходить практику самостоятельно.

– Будет ли она верна тебе?

– О да! На веки вечные – до последних дней ее жизни!

– Почем тебе знать?

– Ба, откуда все люди знают? Конечно же она будет верна.

Найт откинулся назад на своем стуле:

– Что ж, несмотря на то что я вижу, как прочно она заняла место в твоем сердце, Стефан, я не видел ее во плоти. Все, что я хочу спросить, это следующее: затея с поездкой в Индию всецело покоится на твоей уверенности, что она останется тебе верна?

– Да, я бы не поехал, если бы это было не ради нее.

– Ну, Стефан, ты поставил меня в ужасно неловкое положение. Если я поведаю о своих подлинных чувствах, то раню тебя в сердце; а если я промолчу, то погрешу против своего здравого суждения. И помни, я не так уж много знаю о женщинах.

– Ноу вас бывали увлечения, хотя вы очень мало мне о них рассказывали.

– И мне остается лишь надеяться, что тебе самому повезет в этом куда больше, чем мне, до того как я поведаю тебе остальное.

Стефан вздрогнул от этого удара.

– У меня никогда не было сильной привязанности, – продолжал Найт. – Я никогда не встречал женщины, которая была бы этого достойна. И я также никогда не был обручен, чтобы потом жениться.

– Вы писали, что были обручены раз сто, если мне дозволено так выразиться, – отвечал Стефан уязвленным тоном.

– Да, такое могло быть. Но, мой дорогой Стефан, только те и пишут о любви, кто знаком с нею лишь отчасти. Те же, кто до конца познал, что такое любовь да брак, не берут на себя этот труд. Все, что я знаю о женщинах, да и о мужчинах тоже, это множество обобщений. Я бреду вперед и время от времени поднимаю глаза да вскользь посматриваю на неразбериху, царящую на поверхности жизни рода человеческого, что лежит между мною и горизонтом, как видит ворон в полете, но не больше.

Найт замолк, словно впал в глубокие раздумья, а Стефан с благоговейным восторгом смотрел на своего учителя, чей разум, как он верил, способен был в один присест проглотить и переварить все знания, что находились в его собственной голове.

Между Найтом и Стефаном Смитом была эмоциональная симпатия, но никак не большая дружба двух интеллектуалов. Найт в последний раз виделся со своим молодым другом, когда тот был счастливым мальчишкой с румяными, как вишни, щеками, да интересовался им, следил за его жизнью и щедро помогал мальчику книгами, пока простое покровительство не переросло в знакомство, а то, в свою очередь, не созрело для дружбы. И таким образом, хотя Стефан не слишком-то отвечал представлениям Найта о том, каков должен быть его друг, Найт умышленно избрал его для этой роли – или даже как персону, входившую в десяток его друзей, – одним словом, Стефан считался его другом в некотором роде. Как водится, все это сделало стечение обстоятельств. Многие ли из нас могут сказать, что его самое близкое alter ego, не беря в расчет друзей из внешнего круга общения, что именно он – тот человек, которого мы бы сами избрали себе в друзья, что он и есть плод подсчета итогов всех сторон человеческой натуры, кои мы любим, да принципов, коих мы придерживаемся, за вычетом того, что нам ненавистно? В действительности любой друг – это тот, кого мы узнаем лишь в простом живом общении, что поддерживается долгое время, и кому оказывается доверие, кого даже допускают в сердце, правда, лишь на время.

– И что же вы о ней думаете? – отважился прервать Стефан затянувшееся молчание.

– Взвесив ее достоинства да доверяя тому, как ты ее превозносишь, – молвил Найт, – мы поступаем здесь так же, как с теми римскими поэтами, о коих не знаем ничего, кроме того, что они жили на свете, а следовательно, я по-прежнему думаю, что она не задержится около тебя надолго после, скажем, трех лет твоего пребывания в Индии.

– Но она будет ждать меня! – закричал Стефан в отчаянии. – Она – сама деликатность и честь. И ни одна женщина, обладающая такими качествами, которая так связала себя с мужчиной, как она связала себя со мной, не способна выйти замуж за другого.

– Каким же это образом она связала себя? – спросил Найт сухо.

Стефан не ответил. Найт смотрел на его любовь таким скептическим оком, что ему ни в коем случае не следовало знать всего, что Стефан собрался было ему поведать.

– Что ж, не говори, – отозвался Найт. – Но ты начал задавать вопросы, которые, я полагаю, неизбежны в любви.

– А я скажу вам еще вот что, – умоляюще произнес молодой человек. – Вы помните, не правда ли, что однажды рассказывали мне о том, как женщины принимают поцелуй? Как вместо того, чтобы пленяться очаровательной манерой девушки принимать его, нам следует сразу же начать в ней сомневаться, если в ее смущении проскальзывает любой намек на ЛЮБЕЗНОСТЬ, что ее ужасная неловкость есть истинное очарование, означающее, что мы первые, кто играет с ней эту роль.

– Это вполне правдиво, – сказал Найт задумчиво.

Довольно часто бывает так, что ученик таким вот образом помнит уроки учителя, когда сам учитель давным-давно их позабыл.

– Так вот, это как раз про нее! – закричал Стефан с торжеством. – Она была в таком смятении, что совершенно не понимала, что делает.

– Великолепно, великолепно! – сказал Найт успокаивающим тоном. – В таком случае все, что я имею сказать, следующее: если ты видишь прекрасную должность для себя в Бомбее, то нет никаких причин, чтоб не ехать, и можно не тревожиться ни о чем да спокойно себе делать прекрасные эскизы, назвав это главным мотивом поездки. Ни один человек не понимает до конца те возможности, кои он использует, или что означают его действия.