Комедианты неведомо для себя - Оноре де Бальзак Страница 4

— ...Словом, теперь-то уж он наверняка в наших руках! — сказал собеседник Гайара, заканчивая разговор.

— Так ли уж наверняка, папаша Фроманто? — усомнился Гайар. — Уже одиннадцать раз, как вечером он бывал в наших руках, а утром вы его снова упускали.

— Что поделаешь! Я в жизни своей еще не встречал такого непоседливого должника. Он совсем как паровоз: заснет в Париже, а проснется в департаменте Сены и Уазы! Ни дать ни взять — замок с секретом! — Уловив на лице Гайара усмешку, он добавил: — Так говорят в нашем деле: сцапать человека, застукать его — значит арестовать. В сыскной полиции выражаются несколько иначе. Видок [2]говаривал своим клиентам: »Тебе уже подано». Куда смешнее — ведь речь шла о гильотине.

Газональ, которого Бисиу подтолкнул локтем, навострил уши и был весь внимание.

— Сударь, вы подмажете? — спросил Фроманто со сдержанной угрозой в голосе.

— Все дело в пятидесяти сантимах (Одри в «Жонглерах»), — отозвался издатель, доставая пятифранковую монету и вручая ее Фроманто.

— А для пройдох? — спросил тот.

— Каких пройдох? — удивился Гайар.

— Тех, чьими услугами я пользуюсь, — бесстрастно пояснил Фроманто.

— А что, есть еще кто-нибудь сортом ниже? — осведомился Бисиу.

— Да, сударь, — ответил сыщик. — Это — те, кто, сам того не подозревая, доставляет нам сведения и не требует платы за услуги. На мой взгляд, дураки и простофили куда ниже пройдох.

— Среди пройдох нередко встретишь людей остроумных и ярких! — воскликнул Леон.

— Значит, вы служите в полиции? — осведомился Газональ, с тревожным любопытством вглядываясь в низенького, сухонького, невозмутимого человечка, одетого, как младший писец судебного пристава.

— Какую именно полицию вы имеете в виду? — спросил Фроманто.

— А что, разве их несколько?

— Временами их число доходило до пяти, — ответил Фроманто. — Полиция сыскная, начальником которой был Видок. Тайная полиция — ее начальник всегда неизвестен. Политическая полиция — ну, это полиция Фуше. Затем еще полиция Министерства иностранных дел и, наконец, дворцовая полиция (при императоре, при Людовике Восемнадцатом и так далее), а она вечно ссорилась с той, что помещается на набережной Малакэ. Ее упразднил господин Деказ. Я начал свою службу в полиции Людовика Восемнадцатого, я поступил туда в 1793 году, вместе с беднягой Контансоном.

Леон де Лора, Бисиу, Газональ и Гайар переглянулись; взгляд их выражал одну и ту же мысль: «Скольким людям отрубили голову по милости Фроманто?»

— Теперь хотят обойтись без нас! Чепуха! — продолжал, помолчав, маленький человек, внезапно ставший таким страшным. — После 1830 года в префектуре хотят иметь людей порядочных; я подал в отставку и кое-как пробавляюсь задержанием несостоятельных должников.

— Он — правая рука приставов коммерческого суда, — шепнул Гайар Бисиу. — Но никогда не знаешь, кто ему платит больше — кредитор или должник.

— Чем низменнее профессия, тем нужнее в ней высокая честность, — наставительно изрек Фроманто. — Я служу тому, кто больше платит. Вы хотите получить свои пятьдесят тысяч, а с тем, кто вам может это обстряпать, вы торгуетесь из-за каждого гроша. Выкладывайте пятьсот франков, и завтра утром мы застукаем вашего молодчика, потому что мы уже вчера постелили ему.

— Пятьсот франков вам одному? — воскликнул Теодор Гайар.

— Лизетта ходит без шали, — ответил сыщик, и ни один мускул не дрогнул в его лице. — Я зову ее Лизеттой. по примеру Беранже.

— У вас есть Лизетта, и вы занимаетесь таким ремеслом! — возмутился добродетельный Газональ.

— Ремесло занятное. Сколько бы ни превозносили охоту и рыбную ловлю, выследить человека в Париже — куда увлекательнее!

— В самом деле, — сказал Газональ, вслух выражая свою мысль, — у них должны быть недюжинные способности.

— Если бы я перечислил вам все качества, которые нужны человеку, чтобы выдвинуться в нашем деле, — обратился к Газоналю Фроманто, своим наметанным глазом быстро разгадавший провинциала, — вы решили бы, что я описываю гения. Нам нужно зрение рыси. Отвага (ведь сплошь и рядом приходится бомбой врываться в дома, заговаривать с незнакомыми людьми так, будто ты с ними уже встречался, подговаривать их ко всяким низостям, которые всегда принимаются, и прочее). Память. Проницательность. Находчивость (надо мгновенно, на месте изобретать уловки и всегда различные, ибо приемы сыска всякий раз должны сообразовываться с характером и привычками того, за кем следишь). Словом — это небесный дар. В довершение всего — проворство, физическая сила, всего не перечтешь. Все эти способности, господа, аллегорически изображены над входом в гимназию Аморос как величайшие из добродетелей. Мы должны обладать ими, иначе — прощай ежемесячное жалованье в сто франков, которое нам выплачивает либо государство на Иерусалимской улице, либо пристав коммерческого суда!

— Вы, по-моему, выдающийся человек! — сказал Газональ.

Фроманто взглянул на провинциала, но не проронил ни слова, ничем не выдал своих чувств и вышел, ни с кем не простившись: несомненное свидетельство гениальности!

— Ну вот, кузен, ты только что видел олицетворение полиции, — сказал Леон провинциалу.

— Этот человек оказал на меня действие, способствующее пищеварению, — признался почтенный фабрикант.

Тем временем Гайар и Бисиу беседовали вполголоса.

— Я дам тебе ответ вечером, у Карабины, — громко сказал Гайар в заключение и, не взглянув на Газоналя, не попрощавшись с ним, снова уселся за письменный стол.

— Какой невежа! — воскликнул южанин, выйдя за порог.

— Его газета насчитывает двадцать две тысячи подписчиков, — сказал Леон де Лора. — Это — один из пяти влиятельнейших органов печати, и по утрам Гайару не до учтивости. Если уж нам нужно идти в палату, чтобы уладить дело кузена, давай выберем самый долгий путь, — закончил он, обращаясь к Бисиу.

— Изречения великих людей подобны позолоченным ложкам: позолота сходит от частого употребления, так и блеск афоризмов теряется от частых повторений, — заявил Бисиу. — Куда мы сейчас направимся?

— К нашему шляпочнику, отсюда до него рукой подать, — ответил Леон.

— Браво! — воскликнул Бисиу. — Если мы будем продолжать в том же духе, мы сегодня, пожалуй, не соскучимся!

— Газональ, — продолжал Леон, — ради тебя я подшучу над шляпочником, только будь важен, как король на пятифранковой монете; ты бесплатно увидишь редкостного чудака, человека, который от сознания собственного величия свихнулся. В наше время, мой милый, все жаждут славы, но многие вместо этого становятся смешными; отсюда — столько ходячих карикатур, совсем свеженьких...