Богач, бедняк... Том 1 - Ирвин Шоу Страница 4

– Ваш верный слуга и кавалер, – произнес он фразу по-французски, глядя на себя в зеркало. Как ему хотелось, чтобы у него был вид настоящего француза, когда он говорит по-французски. Мисс Лено сразу преображалась, выглядела истинной француженкой, когда она обращалась в классе к ученикам.

Рудольф сел за маленький, пожелтевший от времени дубовый столик, который служил ему письменным столом, придвинул к себе лист бумаги. Попытался мысленно представить мисс Лено. Довольно высокая, с узкими бедрами, тонкими, стройными ногами и полными, выпиравшими вперед грудями. Она ходила в туфлях на высоких каблуках, любила разноцветные ленточки и никогда не жалела губной помады. Вначале он нарисовал ее одетой. Пожалуй, особого сходства с оригиналом у него не получилось, поэтому он изобразил на лбу две ее кудряшки, «завлекалочки», и рот с темными от помады губами. Потом он представил себе, как она выглядела бы без одежды. Нарисовал ее обнаженной – мисс Лено сидела на табуретке с ручным зеркалом и смотрела на свое миловидное отражение. Он долго изучал свое творчество. О боже, если бы только кто-то узнал, чем он занимается! Он разорвал рисунок. Ему стало стыдно. Нет, он заслуживает именно того, чтобы жить прямо над пекарней.

Он стал раздеваться. Он не снял носки – спальня матери была внизу, и он не хотел, чтобы она поняла по босому шлепанью, что он еще не лег. Он вставал в пять утра, чтобы на тележке, прикрепленной к велосипеду, развезти свежий хлеб постоянным клиентам. И мать переживала, что он не высыпается.

Позже, когда Рудольф разбогатеет и ему всегда и во всем будет сопутствовать успех, он будет всем рассказывать: знаете, мне приходилось вставать в пять часов утра и в любую погоду – дождь ли, снег или хороший солнечный денек – развозить свежие булочки в гостиницу при вокзале, в вагон-ресторан «Эйс», в гриль-бар Синовского. Как же ему не нравилось его имя! Почему, скажите на милость, его назвали Рудольфом?

IV

В кинотеатре «Казино» на экране отважный Эррол Флинн1 лихо расправлялся с япошками, отправляя их на тот свет. Томас Джордах сидел в глубине зала и грыз карамельки из глянцевого пакетика, который он добыл из автомата в фойе, опустив в него свинцовый жетон собственного производства. В этом деле он был большой мастер.

– Ну-ка, подкинь еще одну, – попросил его Клод, стараясь быть таким же крутым, как и гангстер в фильме, потребовавший у другого бандита еще одну обойму патронов для своего винчестера. У Клода Тинкера дядя был священником, и, чтобы дружки не считали его тихоней, Клод всегда старался показать себя крутым парнем. Том подбросил карамельку в воздух, и Клод, ловко подхватив ее на лету, отправил в рот. Он стал громко грызть ее. Мальчики полулежали в своих креслах, положив ноги на пустые кресла впереди. Они проникли в зал, как обычно, через обнаруженную в прошлом году решетку в мужском туалете. Время от времени они выходили оттуда с расстегнутыми ширинками, чтобы у обслуживающего персонала не закралось никаких подозрений.

Картина наводила на Тома ужасную скуку. Он лениво наблюдал за тем, как Эррол Флинн безжалостно расправляется с целым взводом япошек, применяя целый набор самого разнообразного оружия.

– «Фонус болонус», – прокомментировал он.

– На каком языке вы изъясняетесь, профессор? – спросил Клод, включаясь в их постоянную игру.

– Это по-латынски, – объяснил Том. – Означает – говно!

– Боже, какое потрясающее знание иностранного языка, – притворно восхитился Клод.

– Посмотри-ка, – сказал ему Том, – там впереди, справа. Вон на того солдата с девчонкой.

Через несколько рядов от них сидел солдат в форме морского пехотинца в обнимку с девушкой. Кинотеатр был наполовину пуст, и поблизости от парочки, ни впереди, ни сзади, никто не сидел. Клод нахмурился.

– По-моему, он настоящий здоровяк, – сказал Клод. – Ты только погляди-ка на его шею!

– Генерал, – тихо сказал Том. – Мы начинаем атаку на заре.

– В результате ты окажешься на больничной койке, помяни мое слово.

– Спорим? – Том, убрав ноги с кресла, встал со своего места и медленно направился к проходу. В легких туфлях на резиновой подошве он неслышно ступал по ковру, покрывавшему пол кинотеатра «Казино». Он носил только такую обувь. Нужно всегда хорошо чувствовать свои ноги, чтобы в любое время сделать резкий выпад, вовремя отскочить.

Сгорбившись, он почувствовал, как приятно напряглись все его мощные мускулы под тесным свитером. Затянул потуже пояс, ему было приятно ощущение того, как он упруго давит ему на живот. Сейчас он готов ко всему. Том улыбался в темноте, чувствуя, как его охватывает бодрящее возбуждение. Он всегда испытывал подобную чувственную дрожь в решающие моменты.

Клод чувствовал себя не так уверенно, но пошел следом за Томасом. Это был долговязый, с тонкими худыми руками, длинным носом, узким, как у белки, лицом, с мягкими влажными губами, близорукий, в очках, не красивших его, парень. Опытный интриган, постоянно действующий исподтишка, он умел выходить сухим из воды, как ловкий адвокат крупной корпорации. Он умело облапошивал учителей и получал хорошие оценки, хотя никогда в жизни не открывал учебник. Обычно носил черные костюмы и белые рубашки с галстуком, специально сутулился, становясь похожим на пожилого литератора, и двигался с виноватым видом, неуклюже волоча ноги, – этакий незаметный, скромный тихоня. У него было богатое воображение, но Клод проявлял свою недюжинную изобретательность в хулиганских затеях. Его отец был главным бухгалтером на кирпично-черепичной фабрике «Бойлан», а мать, когда-то окончившая женский колледж святой Анны и получившая степень бакалавра, была начальником призывного пункта. И вот с такими родителями, плюс дядюшка-священник, со своей безобидной, но слегка отталкивающей физиономией Клоду удавалось с полной безнаказанностью хулиганить и маневрировать в мире, в котором, по его убеждению, все против него плели злобные заговоры.

Они подошли к парочке, устроились в ряду прямо за солдатом с девушкой. Солдат, засунув руку за ворот платья девушки, ласкал ее грудь. Рука девушки была опущена и пропала где-то в плотной тени между ног пехотинца. И солдат, и девушка, не отрывая глаз от того, что происходило на экране, не обратили никакого внимания на появление у них за спиной двух юных зрителей.

Том сидел прямо за девушкой, вдыхая приятный запах ее духов. Запах духов смешивался с ароматом сливочного масла и коровьего молока, и эта смесь долетала до его ноздрей из пакета воздушной жареной кукурузы, которую она свободной рукой то и дело пригоршнями отправляла в рот. Клод сидел позади солдата. У солдата была маленькая голова, но он был широкоплеч, высокого роста, а его надвинутая на лоб высокая фуражка загораживала Клоду половину экрана, и ему приходилось вертеться на своем месте как белка в колесе, чтобы хоть что-то увидеть на экране.

– Послушай, – прошептал Клод. – Говорил же я: этот парень – настоящий здоровяк, весит не меньше ста семидесяти фунтов, готов побиться об заклад.

– Не волнуйся, – так же шепотом ответил Том. – Начинай!