Мечты о женщинах, красивых и так себе - Сэмюэл Беккет Страница 37

Тоскливой прибрежной дорогой они отправились домой, три дня и три ночи они пустозвонствовали по ней в сторону дома, мимо Иёла, Трамора, Виклоу-тауна, живя от щедрот земли. Шас платил за весь стаут в бутылках, что они пили по дороге, так как Белаква истратил последние шиллинги в Корке на духи для дамы, на изящный, как обвертка соцветия, флакончик кельнской воды в подарок Матушке (она стоит на крыльце, вслушиваясь в звуки дороги), Шас швырял на прилавок деньги за весь стаут, что помогал им надувать шар грусти грустных вечеров, они не пропустили ни одного пляжа, они шагали взад и вперед, взад и вперед, плечом к плечу, по плотному песку у прибоя, и там Шас, холодным вечером, который был чреват, разумеется, дождем, раскрыл ему свои неслыханные музыкальные отношения с некой Джинеттой Мак-Имярек, оторочку оторочки оторочки оторочки чьей девственной (вдовьей) тоги он никогда, jamais au grand jamais, [350]не посмеет и не будет достоин поднять на малейшую малость, не то чтобы задрать ее до самых бедер.

— Je la trouve adorable, quoique peu belle. Elle a surtout beaucoup de GOUT, elle est intelligente et douce, mais douce, mon cher, tu n'peux pas t'imag- iner, et des gestes, mon cher, tu sais, tres desarmants. [351]

Белаква сразу понял, насколько она прелестна, он был вполне уверен, что она совершенно замечательна, и смеет ли он надеяться, что как-нибудь, в не очень отдаленном будущем, он сможет удостоиться чести мельком увидеть, как она проплывает сквозь сумерки, когда она сама сумерки?

— Elle a une petite gueule, — стонал Шас, — qui tremble comme un petit nuage. [352]

Белаква счел это потрясающим сравнением, и в последовавшем длительном, угрюмом молчании с некоторым трудом запечатлел его навеки в своей памяти: le tenebreux visage bouge comme un nuage… j'adore de Ginette le tenebreux visage qui tremblote et qui bouge comme un petit nuage. [353]

— Я питаю сильную слабость, — уверял он своего дорогого друга, — к эпической цезуре, ты ведь знаешь. Мне нравится сравнивать ее, ты ведь знаешь, с замершим сердцем стихотворного размера.

Шас счел это сравнение замечательным. Последовало длительное угрюмое молчание.

— Многое еще предстоит сделать, тебе не кажется, — сказал Белаква, — для более нервного толкования цезуры. — Конечно, он подразумевал, что уже ничего не поделаешь, тебе не кажется, с сумрачной Джинеттой. — Вспомним также, что претерит и сослагательное прошедшего времени никогда, со времен Расина, не использовались поэтами в той мере, в какой они этого заслуживают. Помнишь:

Vous mourutes aux bords…

— Ou vous ffites laissees, [354]— напел Шас.

— Также знаменитое «quel devint…» [355]несчастного Антиоха.

Шас поежился.

— Зайдем? — предложил он.

Так каждую ночь в течение трех ночей они оставляли темный берег, темный песок, на который скоро будет мягко лить, лить мягкий дождь, потому что дождь, черт побери, обязан лить.

Белаква был искренне рад вернуться в комфортабельный частный дом своих родителей, дом невыразимо отстраненный и расположенный и так далее, и первое, что он сделал, разделив страстную радость встречи после столь длительной и горькой разлуки, было погрузить блудную голову в раскинувшийся у старого крыльца куст вербены (куст был во всех отношениях замечательный, говорили, что, даже принимая во внимание его благоприятное южное расположение, он никогда, с тех самых пор, как был крохотным росточком, ни разу не пропустил прелестей лета) и долго нежиться на роскошном лоне его аромата, где была и навсегда останется запечатленной каждая из его детских радостей и горестей.