Семья Карновских - Исроэл-Иешуа Зингер Страница 34

Там ничего не изменилось. В квартире доктора Ландау все было по-прежнему. Все так же сидели на длинной скамье пациенты, и старая Иоганна из кухни разговаривала с женщинами о болезнях и лекарствах. Казалось, они так и не прерывали беседу с тех пор, как Георг заходил сюда попрощаться перед отправкой на фронт. Карновский чуть приоткрыл дверь в кабинет. Доктор, в том же белом халате, с теми же заплатами на локтях, засовывал деревянную палочку в горло плачущей девчушке.

— Не хныкать, глупая гусыня, не хныкать! — приговаривал он, точь-в-точь как когда-то. Все было как прежде, только в рыжей бороде доктора стало больше седины.

Карновский тихо, осторожно вошел. Доктор повернулся и тут же узнал гостя. Он не прервал работу, но широко улыбнулся Георгу. Заговорил он с ним, только когда бросил палочку с грязной ваткой и вымыл руки под краном.

— Очень рад вас видеть, Карновский! Но сперва больные. Эпидемия в Новом Кельне, дифтерит и грипп.

— Я просто поздороваться зашел, доктор, — ответил Карновский. — Эльза в лаборатории? Хочу ее видеть.

— Эльзу теперь можно увидеть где угодно, только не в лаборатории, — сказал с досадой доктор Ландау, вытирая руки полотенцем, — на собраниях, на митингах, только не в кабинете, когда она мне нужна.

Георг огорчился. Всю дорогу он думал о ней, представлял, как она удивится и обрадуется, когда он войдет. Он нарочно не сообщил заранее, что собирается прийти. И вот…

— Раз так, пойду, — сказал он тихо, — не буду вам мешать.

— Да бросьте, — пробурчал доктор Ландау. — Лучше помойте руки, наденьте халат и помогите. Так я быстрее управлюсь. Заодно и поговорим.

Простукивая голые женские спины, прочищая от пленок детские горла, делая уколы в вены, он расспрашивал Георга:

— Ну, и как там было, в героических боях за родину, а, доктор-мясник?

Он думал зацепить Георга и устроить с ним дискуссию о войне, как не раз делал с другими. Но Георг не обиделся.

— Знаете, доктор, вы были правы. Фронт — это бойня, а мы на ней мясники, как вы говорите. Нечего рассказывать.

Доктор Ландау оставил насмешливый тон и дружески посмотрел на Карновского сквозь толстые стекла очков. Потом заговорил о других, более важных вещах. Чем молодой человек собирается заниматься? Искать работу в больнице? Открыть кабинет в Западном Берлине? Или он решил стать специалистом, как теперь модно?

Слово «специалист» он, как всегда, произнес с издевкой. Доктор терпеть не мог специалистов. Изучая покрасневшее горло пациента, Карновский ответил, что хотел бы найти место хирурга.

— У меня на войне была хорошая практика, — сказал он. — Она дала больше, чем дали бы годы работы в любой больнице.

Доктор Ландау фыркнул в усы:

— Все только резать хотят. А почему бы молодому человеку не заняться акушерством?

И, ощупывая вздувшийся женский живот, пояснил удивленному Георгу:

— После бойни надо рожать и помогать новым поколениям прийти в мир. Сеять после жатвы.

Карновский молчал, а доктор Ландау улыбался.

— Лучшее в моей практике — это принимать роды, — говорил он с нежностью в голосе. — Знаете, бывает, среди ночи будят и зовут к роженице, и я лечу с радостью.

Вечером, когда Эльза вернулась домой и увидела Георга, она так же покраснела, как он побледнел. Целую минуту они молча стояли и смотрели друг на друга. Доктор рассердился:

— Меня, что ли, стесняетесь? Давайте, целуйтесь наконец!

И они бросились друг другу в объятья.

— А теперь идем есть, — приказал доктор, — есть, есть, есть.

Старая Иоганна подала скудный ужин: немного овощей, увядшую зелень и большой графин поды. Служанка больше не ругалась с доктором из-за его странной привычки не есть мяса. Никто не ел мяса в голодные послевоенные дни. Доктор Ландау с аппетитом грыз овощи, запивал холодной водой и говорил, не переставая. Эльза пыталась его перебить:

— Папа, дай Георгу рассказать. Это же он герой войны, а не ты.

— Ты глупа, как все женщины, — не остался в долгу доктор. — Только о героях войны и думаете. Из-за таких гусынь войны и происходят. Это ради вас всякие идиоты проливают кровь.

Эльза рассмеялась:

— Папа, что ты болтаешь? Ты же знаешь, мне военная форма совсем не нравится.

— Зато тебе нравятся красные знамена, и выступления на трибунах, и аплодисменты. И тому подобная ерунда.

Карновский удивился.

— Неподходящая речь для члена рабочей партии, — заметил он.

— За время войны я здорово поумнел, — ответил доктор. — Они ничуть не лучше кайзеровских подхалимов, точно так же поддерживали военный бюджет. Так что больше я с ними дела не имею. Все, что у меня осталось, это медицина, старая, добрая медицина.

Иоганна подала компот из груш. Доктор любил это блюдо еще с тех пор, как была жива его жена. Она прекрасно варила компот. Вспомнив жену, доктор Ландау загрустил, и тут же в нем проснулись отцовские чувства. Облизывая усы, он думал, как было бы хорошо, если бы вот этот молодой врач, который сидит рядом, остался в его доме. Сначала это была чисто профессиональная мысль.

Очень много больных стало после войны, одному трудно справляться с таким количеством пациентов. А этот Карновский, видно, и правда хороший врач, практика у него была богатая. Эльза тоже понимает в своем деле. Взялись бы они за работу все вместе, тогда бы показали Новому Кельну, на что они способны. От профессиональных забот доктор незаметно для себя перешел к отцовским. Карновский любит Эльзу, дураку понятно. Что ж, он парень видный, здоровый, далеко не глупый. И Эльзе он симпатичен, это ясно. Так почему бы им не породниться? Доктор так замечтался, что уже готов был высказать эти мысли вслух, но тут же устыдился своих отцовских чувств. Еще не хватало, посватать дочь Карновскому. Пускай сами разбираются. Рассердившись на себя, доктор быстро встал из-за стола. Пора было идти на вечернюю прогулку, он никогда ее не пропускал. Эльза начала рассказывать о том, как она выступала перед рабочими, но доктор Ландау не пожелал слушать.

— Твое место здесь, глупая гусыня! — крикнул он. — В кабинете, в лаборатории! Оставь политику партийным пустозвонам, которые ничего другого не умеют.

Эльза хотела выбрать крошки из отцовской бороды, но он не дал.

— Моя борода, а не твоя! — рявкнул он и, тяжело ступая, вышел из комнаты.

Как только дверь закрылась, Карновский крепко обнял Эльзу.

— Я так скучал по тебе, моя рыжая, — бормотал он, целуя огненные волосы. — Теперь мы будем вместе, всегда. Сегодня же поговорю с твоим стариком.

— Нет, милый. — Эльза взяла его за руку. — Не надо, пожалуйста.

Георг стремительно отодвинулся, будто получил неожиданный удар.

— У тебя кто-то есть? — резко спросил он, глядя ей в глаза.