Лев мисс Мэри - Эрнест Хемингуэй Страница 33

И мы снова вошли в заросли, но на этот раз Нгуи знал, кудаидти. Мы продвинулись не более чем на ярд и уткнулись в небольшой землянойбугор, из которого торчали корни. Мы пробирались на корточках, и Нгуиподсказывал мне, куда двигаться, слегка дотрагиваясь то до левой, то до правойноги. Наконец я разглядел ухо леопарда и пятнышки на загривке и лопатке. Явыстрелил ему в шею, у самого основания, и тут же выстрелил еще раз; рыка непоследовало, и мы, так же на корточках, выбрались из зарослей, я перезарядилружье, и мы быстро обогнули островок с западной стороны и подошли к машине.

– Амекуфа, – сказал Чаро. – М`узури мкубвасана.

– Амекуфа, – сказал Матока. Они оба сумелиразглядеть леопарда, а я нет. Они вышли из машины, и мы снова направились взаросли, и я велел Чаро держаться в стороне с копьем наготове. Но он сказал:«Нет, он мертв, бвана. Я видел, как он умер».

Я с дробовиком прикрывал Нгуи, пока он прорубал себе путь,снося ножом корни и кусты, словно это были наши враги, а потом он и ружьеносецСтарика вытащили леопарда и мы вместе забросили его в кузов. Леопард был хорош,пусть не больше того, что убил Мейито, но мы охотились на него по всемправилам, как подобает братьям, и весело, и без белых охотников, егерей иследопытов, и к тому же он был приговорен к смерти за бессмысленное убийство вдеревне уакамба, и все мы были выходцами из этого племени и умирали от жажды.

Крытые листовым железом крыши Лойтокитока поблескивали насолнце, и, когда мы подъехали ближе, показались эвкалипты и спланированная наанглийский манер улица, омраченная тенью британского могущества. Улица вела кнебольшому форту, тюрьме и пансионам, где могли отдохнуть отправлявшиебританское правосудие чиновники и клерки, если у них не хватало средстввернуться на родину. Мы не собирались нарушать их покоя, хотя для этогопришлось отказаться от прекрасного зрелища – садов с декоративными каменнымигорками и текущего по проложенному руслу порожистого ручейка, который ниже потечению превращался в речку.

В универсальной лавке толпились бойкие и ничего непокупающие женщины племени масаи, а чуть выше по улице их обманутые мужьяпопивали привезенный из Южной Африки херес «Голдн джип», держа в одной рукекопье, а в другой бутылку… Я знал, где они собираются, и, стараясь непривлекать к себе внимания, прошел по узкой тенистой улице, заглянул в бармасаи, где сказал всем «соба», пожал несколько холодных рук и вышел, ничего невыпив. Пройдя восемь шагов, я свернул вправо, к мистеру Сингху. Мы обнялись, ия сначала пожал, а потом поцеловал руку миссис Сингх, что всегда доставляло ейбольшое удовольствие, поскольку она была из племени туркана, [41]а я здорово научился целовать ручки. Это напомнило мне о путешествии в Париж, окотором она никогда не слышала, но украшением которого могла бы стать. Потом япослал за боем-переводчиком из миссии, и он, войдя, снял свои миссионерскиеботинки и отдал их одному из многочисленных, увенчанных опрятным тюрбаном иядовито вежливых боев мистера Сингха.

– Как поживаете, мистер Сингх? – спросил я черезпереводчика.

– Ничего. Пока. Торгую потихоньку.

– А очаровательная мадам Сингх?

– Через четыре месяца должна родить.

– Felicidades, [42] – сказал я и снова поцеловал ее ручку,только теперь в стиле Альварито Каро, маркиза Вилламера, города, который мынекогда заняли, но вынуждены были оставить…

– Что нового скажете, мистер Сингх?

– Ровным счетом ничего, – сказал мистерСингх, – разве что в зале вас поджидает некий сомнительный субъект.

– Кто такой?

– Один из ваших братьев масаи. Его жена спуталась скем-то из ваших людей, если вам это интересно.

– Нисколечко, – сказал я, и мистер Сингх осталсядоволен. Мы оба понимали, что в наших интересах давно уже следовало быразобраться с этим малым.

Я вышел в салон для посетителей, где, опираясь одной рукойна не знавшее еще крови копье, а в другой держа бутылку «Таскера», стоял крепкосбитый коричнево-желтый масаи, которому перевалило за тридцать два, а он всееще носил спадающий на глаза головной убор морани.

– Как дела, Симеон? – спросил я, заметив по мелкимкапелькам пота на верхней губе, плечах и подмышках, что это была его перваябутылка.

– А ваши, сэр?

– Отлично.

– Мы приняли к сведению, что Мемсаиб убила опасногольва.

– Очень мило с вашей стороны, – сказал я. –Пожалуйста, передайте старейшинам, что я приехал в город, дабы доложить об этомпри первой же возможности.

– Поздравляю вас с последним чуи, сэр.

– Леопард – это пустяки.

– Вы застрелили его из пистолета или просто задушили?

– Тебя бы я мог пристрелить или просто повесить в одиниз прекрасных дней твоей жизни, а леопарда я убил из дробовика.

– Кажется, с ним охотятся на птиц.

– Точно.

– Очень странно.

– Сам ты немного странный, – сказал я. –Копье отравлено?

– Как и все копья масаи.

– Сунь его знаешь куда?

– Я вас не понимаю.

Я выразился точнее и почувствовал, как мистер Сингх принялвторую позицию леопарда, а мадам Сингх, достойная дочь племени туркана, досталаиз-под прилавка дротик.

Перед тем как выйти в салон, я расстегнул кобуру. Мистер жеСимеон, как говорят французы, то ли страдал комплексом неполноценности, то лиразыгрывал спектакль, в чем я сомневался, но в этом случае он, имея длинноекопье со стальным наконечником, делался непобедимым.

– Дайте мистеру Симеону жевательную резинку, –сказал я мадам Сингх, решив ускорить развязку. Я быстро опустил руку и слегкавыгнул вверх бедро, на котором висела кобура, а миссис Сингх протянула коробкус жевательной резинкой. Она проделала это очень учтиво. Вообще-то все этовыглядело нарочито и напоминало не совсем удачную комедию нравов, но мы имеличесть знать Симеона еще с сентября, и потому я сказал:

– Симеон, может, лучше действовать, чем жевать резинку?Жена твоя жует резинку, когда некто спит с ней?