Брачный контракт - Оноре де Бальзак Страница 32

«О мой любимый, в какое глубокое горе повергло меня твое письмо! Имел ли ты право, не посоветовавшись со мной, принять решение, одинаково тяжкое для нас обоих? Разве ты свободен? Разве ты не принадлежишь мне? Ведь я наполовину креолка и могла бы поехать вместе с тобой! Я вижу из твоих строк, что ты не нуждаешься в моем присутствии. За что, Поль, ты посягаешь на мои права? Что я стану делать в Париже одна?

Мой ангел, ты берешь на себя всю мою вину. Ведь и я виновата в нашем разорении! Ведь мои наряды тоже были грузом, который перетянул чашу весов. Ты заставил меня проклясть беззаботную, счастливую жизнь, которую мы с тобой вели последние четыре года Как мучительно сознание, что ты уехал на целых шесть лет! Можно ли разбогатеть за это время? Вернешься ли ты?

Предчувствия не обманули меня; недаром я с безотчетным упрямством отказывалась от раздела имущества, хотя ты настойчиво требован этого вместе с маменькой. Вспомни, что я говорила тогда! Ведь это значило бросить на тебя тень, поколебать твою кредитоспособность. Тебе пришлось рассердиться, чтобы я наконец уступила.

Мой дорогой Поль, никогда еще ты не стоял в моих глазах так высоко! Ты не поддался отчаянию, ты вновь отправился искать счастья… Нужно обладать твоим характером, твоей силой воли, чтобы так поступить. Мне хочется упасть к твоим ногам. Когда человек так искренне признается в своих слабостях, когда он старается поправить свои дела ради того же, из-за чего он разорился, — ради любви, ради непреодолимой страсти, — он достоин восхищения, Поль! Иди же вперед без боязни, преодолевай препятствия, не сомневайся в своей Натали: это значило бы сомневаться в себе самом. Бедняжка мой, ты хотел бы воплотиться во мне; но разве и я не буду жить одной жизнью с тобой? Душой я буду не здесь, в Париже, а там, куда закинет тебя судьба Хотя твое письмо и причинило мне жгучую боль, но в то же время преисполнило меня радости; ты заставил меня испытать эти противоречивые чувства, потому что, видя, как ты любишь меня, я с гордостью убедилась, что ты постиг всю силу моей любви. Раньше мне иногда казалось, что я люблю тебя больше, чем ты меня; но теперь я признаю себя побежденной, и ты можешь присоединить эту сладостную победу к победам, ранее одержанным тобою; от этого я буду только больше тебя любить. Пока мы в разлуке, я все время буду носить на груди, возле самого сердца, твое чудесное письмо, где ты изливаешь передо мной душу. Это письмо доказало мне, что все между нами осталось по-старому; оно моя гордость, ведь в нем вся твоя душа. Я поселюсь вместе с маменькой в Ланстраке, похороню себя для светской жизни и буду как можно бережливее, чтобы полностью уплатить все твои долги.

С нынешнего дня, Поль, я стала другой женщиной; я бесповоротно простилась со светом, я не хочу удовольствий, если ты не можешь разделять их со мною. К тому же я все равно должна уехать из Парижа и жить замкнуто. Мой мальчик, узнай, что теперь ты вдвойне должен стремиться разбогатеть. Если бы твое мужество нуждалось в поощрении, ты ощутил бы прилив новых сил. Ты догадываешься, мой друг? У нас будет ребенок. Ваши заветные мечты сбылись, сударь! Мне не хотелось внушать тебе пустую надежду, — нам и так уже пришлось испытать из-за этого немало разочарований, — мне не хотелось, чтобы радостное известие оказалось впоследствии ложным Но теперь я могу сообщить его с полной уверенностью; я счастлива, что могу доставить тебе это утешение и облегчить твою скорбь.

Сегодня утром, ничего не подозревая, думая, что ты отправился по делам в город, я пошла в церковь Успения возблагодарить бога. Могла ли я предвидеть несчастье? Все улыбалось мне этим утром. Выходя из церкви, я встретила маменьку; узнав, что тебе грозит беда, она приехала на почтовых, захватив все свои сбережения, около тридцати тысяч франков, надеясь, что с их помощью тебе удастся поправить дела. Какое у нее доброе сердце, Поль! Я обрадовалась и поспешила домой, чтобы за завтраком, в нашей оранжерее, угощая тебя твоими любимыми лакомствами, сообщить сразу две радостных новости.

Вдруг Огюстина подает мне письмо от тебя… От тебя, когда мы только что провели ночь вместе, — разве это само по себе не говорит о какой-то драме? Меня охватил смертельный страх. Потом я стала читать… Я прочла твое письмо рыдая, и маменька тоже залилась слезами. Чтобы так плакать из-за кого-нибудь, надо горячо любить этого человека, ведь от слез женщина дурнеет. Я была чуть жива. Столько любви, столько мужества! Столько счастья и столько горя! Обладать такими сокровищами души и так внезапно разориться! И нет возможности прижать любимого человека к сердцу в ту минуту, когда так восхищаешься его благородством! Какая женщина могла бы устоять перед этой бурей чувств?

О, как мучительно знать, что ты далеко от меня, когда так хочется прижать твою руку к сердцу и тем успокоить его! Ты не можешь устремить на меня ласковый взгляд, который я так люблю! Не можешь вместе со мной радоваться, что наши надежды осуществились. И меня нет с тобой! Натали не может облегчить твои муки ласками, которые тебе так дороги, что из-за них ты забываешь обо всем на свете… Я хотела тотчас же поехать, полететь вслед за тобой, но маменька сказала мне, что „Прекрасная Амели“ отплывает завтра утром, поспеть вовремя можно только на почтовых и что в моем положении было бы чистейшим безумием рисковать всем нашим будущим, подвергая себя тряске в карете.

И все-таки я потребовала лошадей, хоть и знала, что это угрожает жизни ребенка. Маменька обманула меня, уверив, что лошадей сейчас подадут. Она поступила благоразумно, ибо я сразу почувствовала первые недомогания, связанные с беременностью. Я не выдержала стольких волнений, и мне стало дурно. Пишу тебе в постели, врачи предписали мне полнейший покой в течение первых месяцев. До сих пор я была легкомысленной женщиной; теперь же я готовлюсь стать матерью. Провидение сжалилось надо мной: ведь только ребенок, которого надо кормить, растить, воспитывать, может смягчить для меня горе, какое причиняет разлука с тобой. Он заменит мне тебя, мое чувство к тебе найдет выход в заботах о нашем ребенке. Я смогу смело проявлять ту любовь, которую мы так тщательно скрывали ото всех.

Не хочу ничего от тебя таить. Маменьке уже пришлось опровергать клеветнические слухи, распространившиеся о тебе. Оба Ванденеса, Шарль и Феликс, горячо тебя защищали; но твой друг де Марсе все обращает в шутку: он издевается над твоими недоброжелателями, вместо того чтобы дать им достойный отпор. Мне не нравится эта манера легкомысленно отвечать на серьезные нападки. Не ошибаешься ли ты в нем? Тем не менее я послушаюсь тебя и буду относиться к нему по-дружески. Будь спокоен, обожаемый мой Поль, по поводу всего, что касается твоей чести. Ведь твоя честь — моя честь. Я заложу свои бриллианты. Мы с маменькой сделаем все, что будет нам по средствам, чтобы полностью уплатить твои долги, и постараемся выкупить Бельроз.