Перстень Лёвеншёльдов - Сельма Лагерлеф Страница 3

Однажды холодным декабрьским днем по склону холма в Брубю поднимался нищий. Одет он был в ужасающие лохмотья, а башмаки его были до того изношены, что холодный снег леденил его мокрые ноги.

Левен — длинное, узкое озеро в Вермланде, которое в нескольких местах перерезано длинным же узким проливом. На севере оно простирается ввысь, к лесам Финмарка, [5] на юге же спускается вниз к озеру Венерн. [6] На берегах Левена располагается множество приходов, но самый большой и самый богатый из них — приход Бру. Он занимает добрую часть озерного прибрежья, как на восточной, так и на западной его стороне. Но на западном берегу также лежат самые крупные усадьбы, такие поместья, как Экебю и Бьерне, широко известные своими богатствами и красотой, а еще большое селение в приходе Брубю с постоялым двором, зданием суда, жилищем ленсмана, [7] усадьбой священника и рыночной площадью.

Брубю стоит на крутом косогоре. Нищий прошел мимо постоялого двора у самого подножья и из последних сил устремился наверх, к вершине, где расположилась усадьба приходского пастора.

Впереди него поднималась в гору маленькая девочка, тянувшая санки, груженные мешком с мукой. Нищий догнал девочку и заговорил с ней.

— Такая маленькая лошадка — и такой большой воз! — сказал он.

Девочка обернулась и посмотрела на него. Это была малышка лет двенадцати с острым взглядом проницательных глазок и плотно сжатым ртом.

— Дал бы бог лошадку поменьше, а воз побольше, так и муки, верно, хватило бы подольше! — ответила девочка.

— Так ты тащишь наверх еду для самой себя?

— Слава Богу, для себя, это так. Как я ни мала, мне самой приходится добывать свой хлеб.

Нищий ухватился за спинку саней, чтобы подтолкнуть их.

Обернувшись, девочка посмотрела на него.

— Не надейся, — сказала она, — за твою помощь ничего тебе не перепадет!

Нищий расхохотался.

— Ты, верно, и есть дочка пастора из Брубю?

— Да. Беднее отцы есть у многих, хуже моего — ни у кого нет. Это — святая правда, хотя стыд и позор, что родное его дитя вынуждено такое говорить.

— Говорят, отец твой скуп и зол.

— Да, он скуп и зол, но люди думают, что дочка его станет еще хуже, коли выживет.

— Думаю, люди правы, эх ты! Да, хотел бы я знать, где ты раздобыла этот мешок?!

— Невелика важность, если я даже скажу тебе об этом. Утром я взяла зерно в отцовском амбаре, а сейчас была на мельнице.

— А он не увидит тебя, когда ты притащишься с этим домой?

— Ты, верно, слишком рано бросил школу! Отец уехал по приходским делам, понятно!

— Кто-то едет следом за нами в гору. Я слышу, как скрипят полозья. Подумать только, а вдруг это отец едет!

Девочка прислушалась, всматриваясь вниз, а потом громко заревела.

— Это отец! — всхлипнула она. — Он меня убьет! Он меня убьет!

— Да, теперь дорог добрый совет, а быстрый совет — дороже серебра и золота, — сказал нищий.

— Вот что, — продолжал ребенок, — ты можешь помочь мне. Берись за веревку и тащи санки. Тогда отец подумает, что санки твои.

— А что мне потом с ними делать? — спросил нищий, перекидывая веревку через плечо.

— Тащи их сначала куда вздумается, но вечером, когда стемнеет, приходи с ними в усадьбу пастора. А я уж подкараулю тебя. Приходи с мешком и санками, понятно?!

— Попытаюсь!

— Берегись, если не явишься, — воскликнула девочка, убегая, чтобы успеть домой раньше отца.

С тяжелым сердцем поворотил нищий санки и стал толкать их вниз к постоялому двору.

У бедняги, когда он полубосой брел по снегу, была своя мечта. Он шел, думая о бескрайних лесах к северу от озера Левен, о бескрайних лесах Финмарка.

Здесь, в приходе Бру, где он в эту минуту вез санки вдоль пролива, соединяющего Верхний и Нижний Левен, в этом прославленном своими богатствами и весельем краю, где усадьбы и заводы стоят бок о бок, здесь каждая тропа была для него чрезмерно тяжела, каждая горница тесна, каждая кровать жестка. Здесь он дико тосковал о покое бескрайних, вечных лесов.